Годы испытаний. Книга 1. Честь - [133]

И вот, когда уже, казалось, он нашел спасительный выход, сзади зашуршала трава, опять хлестнула автоматная очередь, и чей-то короткий предсмертный крик раздался рядом. «Значит, Харин и Поморцев не ушли. Они посылают новых людей на помощь комдиву. А если сейчас доползут до меня и увидят, что я цел и невредим, нехорошо получится…»

Эта мысль заставила Жигуленко двинуться вперед. Теперь он полз быстро, без передышки. «Будь что будет! Если комдив действительно убит, я, дождавшись темноты, уйду с чистой совестью».

И вот Жигуленко дополз до Русачева. На него глядели стеклянные мертвые глаза. Из полуоткрытого рта на щеку полз кровавый жгут. «Убит! А я рисковал жизнью!» Жигуленко взглянул на упрямый подбородок Русачева, на суровое выражение лица и невольно вспомнил недавний разговор с комдивом. Да, это была его точка зрения на современную войну.

«Ты думаешь, я из книг это вычитал, — говорил он, — или сам взял да выдумал? Нет, дорогой!.. Эта теория не только моей, а и кровью многих писана в годы гражданской войны. Наша страна — махина, не какой-то там Люксембург. Просторы у нас необъятные, а дорог мало. Полгода зима одна. А осенью, весной из грязи ноги не вытянешь. А конь, он что солдат, везде пройдет. Вот придет осень, пойдут дожди, а там и снегу подвалит. Конники тогда еще себя покажут. Конь в истории не раз выручал человека на войне». Но вот Русачев лежит — не спас его быстрый конь. Жигуленко чуть приподнял голову, огляделся. Метрах в двухстах виднелась яма. «Туда — и ждать дотемна!» — решил он, Евгений вскочил и кинулся к яме. И совсем на краю ямы в голову и спину ударила автоматная очередь.

…Из ямы, заросшей густой травой, торчали два сапога. Они привлекли внимание сидевшего на сосне гитлеровца. Автоматчик хозяйским глазом определил номер трофейных сапог. Повесив автомат на шею, вынул блокнотик, где аккуратно вписывал «личные трофеи», и под шестнадцатым номером в графе «обувь» сделал пометку: «Новые хромовые сапоги, номер 40–41».

Глава десятая

1

Потеряв почти всех бойцов роты во время контратаки и артиллерийского налета, Миронов жил теперь одним желанием — спасти знамя полка во что бы то ни стало. Вначале ему казалось, что выполнить приказ Канашова нетрудно. Вот и просека, которую расчищала его рота для контратаки; вот и одинокая высотка с поляной, обрамленной молоденькими березками, где похоронены боевые друзья, погибшие в сражениях за Днепр. Теперь надо взять чуть левее. Еще метров пятьсот-шестьсот, и он будет у цели. С берега доносились одиночные винтовочные выстрелы и автоматные очереди. «Это наши подразделения ведут бой. Значит, мы еще здесь не одни».

Навстречу ехал всадник. В нем Миронов узнал майора Харина, который выговаривал ему на Днепре за медленное оборудование позиций. Харин резко осадил коня и удивленно уставился на Миронова. Лицо Харина бледно, ноздри раздувались.

— А-а, мое почтение, командир роты… Ты чего здесь разгуливаешь, лейтенант? Кругом немцы. Попадешь в плен… Говорят, Канашов убит?

— Он тяжело ранен в ноги… Я выполняю его приказ, товарищ майор, — ответил Миронов. — Мне приказано отыскать знамя полка.

— Канашов — растяпа, — произнес Харин, облизывая нервно губы. — Ведь надо же, потерял знамя!..

— Не мое дело судить.

— Да вы, товарищ лейтенант, служака… Ну что ж, в добрый час! Действуйте!

Майор пришпорил коня и поскакал галопом. Миронов повел бойцов к командному пункту. Стрельба приближалась.

Было слышно, как хлещут пули, срезая ветви и обрывая листья, звенят, отскакивая рикошетом от металлических обломков, разбросанных повсюду. С нашей стороны артиллерия отвечала торопливыми выстрелами, ведя огневой бой с танками.

Он увидел, что по дороге его бойцы вели и несли своих тяжело раненных товарищей. «Куда же делся сержант Правдюк?» Миронову стало как-то не по себе. «Может, и действительно майор Харин прав?… В такой обстановке и в плен угодить нетрудно». Он почувствовал, как по спине забегали мелкие, холодные мурашки. «Но что делать?»

И только он свернул с дороги в лес, твердо решив найти кого-либо из бойцов роты, — а там видно будет, что делать дальше, — как ему навстречу вышла группа человек двадцать пять. Впереди шел политрук роты Хромаков с забинтованной головой.

— Вот собрал, кто остался из наших, — сказал он, морщась от боли и поправляя съезжающую на глаза повязку. — И Полагута сейчас еще приведет молодых бойцов из нового пополнения. Забрались в овраг, сбились в кучу, как цыплята, потеряв квочку, и сидят, не знают, что им делать. А где же твои помощники?

— Двоих миной на куски, а один контужен… Я его на медпункт отправил.

Хромаков тронул Миронова за плечо и кивнул головой в сторону. Они отошли от группы бойцов на высотку.

— Давай посоветуемся, что делать нам. Знамя надо найти…

— Знаю, что надо, — с досадой сказал Миронов. — Но ты же видишь, что творится…

На опушке леса разорвались несколько снарядов, и завывающие на все голоса осколки пронеслись над головой.

Миронов пристально всматривался, пытаясь сквозь редкие деревья увидеть, что делается на противоположной опушке. Шум боя, нарастая, уходил севернее. Там проходила шоссейная дорога. В том же направлении удалялся гул вражеских танков.