Годы испытаний. Книга 1. Честь - [125]

Жигуленко вспылил:

— Не вы назначали, товарищ майор, не вам и снимать придется! На себя много не берите. Вы сами начальник временный.

Лицо Харина запылало. Он хотел было крикнуть на этого, как он считал, мальчишку, говорившего с ним как с равным, но вспомнив, что Жигуленко зять комдива, сдержался. Он подышал на камень перстня, потер его о колено и, любуясь им, сказал наставительно:

— Вы, конечно, растущий командир, но ваше поведение со старшими и особенно отношение к вашей семье оставляют желать много лучшего…

Жигуленко, не дослушав Харина, ушел, хлопнув с ожесточением дверью.

«Ничего, мы еще посчитаемся! Тоже мне еще выскочка нашелся, — думал рассерженный Харин. — Всю войну под крылышком у Русачева не просидишь…»

5

В жизни случается иногда, что женское исстрадавшееся сердце становится чувствительным, как барометр. Бывают минуты, когда оно особенно точно и тонко чувствует все, что происходит с любимым человеком, и болит одной болью с ним. Такое же чувство жило последнее время в Аленке. Она ждала Андрея с тайной надеждой, трепетно, страстно, и в то же время в сердце закрадывалась тревога: а вдруг надежда не сбудется?

Вот кто-то стукнул в сенцах дверью. Аленка превратилась в слух. Андрей? Нет, это корова ударила ногой о дощатый помост в пристройке. Но вот в оконную раму кто-то постучал… Она долго всматривалась в глухую черноту ночи; ей почудилось, будто кто-то шел от дровяного сарая по дорожке к избе. У сарая на веревке висело старое платьишко — забыла она его снять. Вот оно и маячило на ветру, и Аленка вставала с постели, подходила к окну, вглядывалась в непроглядный мрак. Наконец с рассветом, истомившаяся и обессиленная, уснула как убитая и проспала, не подоив корову.

Весь оставшийся день думала об Андрее, и из рук валилось все. Вечером она даже достала из сундука гражданский костюм Андрея, вычистила и выгладила его. На нее нахлынули воспоминания об их первой встрече в лесу. Андрей на свадьбе был в этом синем костюме и светло-кремовой шелковой рубахе. Он называл ее «кудрявой березонькой», когда, распустив косы, она садилась на лугу и плела венки из полевых цветов… И все это было как будто совсем недавно. А ведь уже два года Андрей в армии, и полтора года их сыновьям.

Она поглядела с тревогой на беззаботно спавших детей, прикрыла одеялом их оголенные ноги.

«Если Андрей меня любит, — думала она, — он придет, непременно придет… Пусть даже на минутку… Ведь он еще не видел сыновей…» Да и самой хотелось испытать его мужскую ласку, от которой уже стала отвыкать. Аленка стояла у окна, с тревогой прислушиваясь к артиллерийской канонаде. А сердце ее так и рвалось куда-то. «Что такое, почему оно болит, как никогда? Может, случилось что с Андреем? Может, он лежит где, умирает, просит пить, и некому дать ему глоток воды?» Она, сама не зная зачем, выбежала в сенцы, налила в бутылку воды и, возвратись в комнату, поставила на стол. Уронила голову на руки и заплакала. «Андрюшенька ты мой, родненький, — зашептала она одними губами, — не видать мне, видно, тебя…»

Но вот сквозь всхлипывания она услышала, как кто-то постучал в окно. Она прислушалась. Тишина. Мирно тикают ходики да посапывают сыновья-близнецы. «Наверно, опять показалось». Снова услышала, как кто-то барабанит мягко концами пальцев. Так стучал всегда Андрей. Сжалось сердце, перехватило дыхание. Аленка опрометью бросилась к окну, ткнулась горячим лбом в стекло… Оно хрустнуло и, зазвенев, посыпалось на подоконник. В ноздри ударила лесная свежесть и запах мужского терпкого пота. Она не помнила, как добежала до дверей, открыла их, обессиленными руками ухватилась за шею мужа и оборвалась… но он подхватил и внес ее в дом, осыпая поцелуями.

— Андрюшенька, родной мой… А я-то дура…

Она не могла говорить, задыхалась, пересохло в горле, душили слезы.

— Ну, будет, будет, Лена…

Его радовали и раздражали эти слезы.

— Ну, что ты, дурочка, как по покойнику, плачешь? Я ведь пришел…

Она подымала на миг глаза и вновь, уткнувшись в его грудь, плакала и ласкала рукой его жесткие спутанные волосы.

Он тискал ее в своих грубых объятиях и каждый раз спрашивал:

— Лена, ты чего?

Она, с горевшим, будто выстеганным крапивой от его жесткой бороды лицом, закрывала глаза и еще плотней жалась к его широкой груди. Ей все время хотелось спросить его: «Надолго ли пришел домой?» Но она боялась спрашивать об этом. И по тому, как он быстро вдруг отстранил ее и спросил: «Где хлопцы?» — она поняла, что Андрей пришел ненадолго. Она снова прижалась к нему и заплакала. Андрей повторил вопрос, и тогда она молча повела его. Он осторожно приблизился к кровати, взглянул и широко улыбнулся.

— Вот они какие! Махонькие… — И тотчас в его глазах застыл ледок грусти.

Аленка приласкалась к мужу, он обнял ее и стал снова целовать.

— Хорошая ты у меня, Ленка…

— А я так ждала тебя, так ждала… Надолго?

— Кормить будешь? — спросил он, виновато улыбаясь. И тут увидел на столе бутылку. — Аль гостей ждала? — хитро подмигнул он, показывая глазами.

— Да это же вода, Андрюшенька, — и поднесла бутылку к его носу. — Я тебе настоечки на рябине мигом. — И Аленка бесшумно шмыгнула в чулан.