Годы испытаний. Книга 1. Честь - [123]

— Товарищ политрук, тяжелораненые нашей роты доставлены на батальонный медпункт, — доложила она. — По дороге трое скончались от нервного шока. Один раненый наотрез отказался следовать в санроту. — Наташа достала из сумки его тетрадь. — Его фамилия Барабуля.

— Барабуля — парторг наш ротный? — удивился Хромаков.

— «Сорок лет, — говорит, — живу на свете, не знаю, что такое врачи, и не желаю с ними знакомиться». Каких-то трав нарвал и приложил к ране. Ведь нельзя же так. Тут и до заражения крови недолго, — сказала она обеспокоенно. — Прошу, товарищ политрук, подействуйте на него…

— Попробуем подействовать, — улыбнулся Хромаков.

Наташа замялась, почувствовала, что смущается.

— Я не знаю, как мне быть, — развела она руками. — Как по-вашему, кто может помочь мне в этом деле? — И она стала говорить быстро, громко. Видно было, что вся она кипела от негодования. — Подумать только, как еще мы плохо эвакуируем тяжело раненных с поля боя. И неудивительно, что большая часть их умирает. Я поняла все это, когда стала работать здесь, в роте. Какая косность и неповоротливость в этом деле! Ведь из-за того, что каждое наше санитарное подразделение имеет свои закрепленные за ним носилки, тяжело раненного перекладывают три-четыре раза, пока положат его на операционный стол.

— Как это три-четыре раза? — удивился Хромаков.

— А вот так. У нас на ротном санитарном посту имеются свои носилки. Сдают наши носильщики батальонному пункту раненого, а там принимают его на свои носилки. Сдает батальонный пункт полковому, там то же самое творится. С полкового поступает раненый на дивизионный медсанпункт, там та же самая история. Ну, а зачем все это делать? Носилки ведь везде стандартные, из одного дерева делаются и одним и тем же брезентом обшиваются. Ведь подумать только, какие страдания причиняем мы тяжело раненному из-за этой медицинской бюрократии!

Хромаков слушал с восхищением ее возмущенную речь. Но больше всего его озадачивало, как он может помочь ей ломать эту действительно вредную систему, заведенную неизвестно кем и зачем. Ведь если он не окажет ей помощь, то невольно будет помогать всем тем, кто установил этот нелепый порядок.

— Может, стоит обо всем этом написать, ну, хотя бы в санитарное управление Красной Армии и попытаться доказать им, что заведенная система не оправдывает себя на фронте.

— Не оправдывает? — перебила Наташа. Глаза ее гневно блеснули. — Да это прямое издевательство над ранеными. Но пока мы будем писать эти бумажки и ждать ответа, еще сотни людей отправятся на тот свет…

— А что же предлагаете вы?

— Поломать эти так называемые порядки и делать так, как будет полезно раненым. Разрешите мне сдавать раненых на батальонный пункт, не перекладывая их на новые носилки. С командиром медсанвзвода я договорюсь. А когда наладим это дело, тогда сделаем следующую попытку: договориться о том же с полковым медицинским пунктом.

Хромаков обдумывал предложения Канашовой. Ее смелая мысль — начать ломать эти порядки снизу — пришлась ему явно по душе. Но пойдут ли на это остальные, сможет ли она убедить их всех?

— Я жду вашего ответа. Вы, кажется, тоже сомневаетесь, как и Миронов?

— Нет, что вы, что вы, Ната… товарищ Канашова, — спохватился он. — Я вполне с вами согласен.

— Но надо просить разрешения свыше? — перебила она, насмешливо улыбаясь.

— Я думаю, что вам можно и без разрешения начать это делать в роте…

Тут же, не давая ему опомниться, Наташа сказала:

— Второе, не менее важное дело, по которому я пришла, — мне нужны люди.

— Какие люди, зачем? — не понял политрук.

— Мне нужно человек пять бойцов старшего возраста, из которых я подготовлю санитаров-носильщиков. Помогите мне, я знаю, Миронов не даст. Сошлется на большие потери в роте.

— Но у вас же есть по штату…

— Дело не в этом, товарищ политрук. В штате со мной семь человек. Я разбила их на три звена по два санитара-носильщика в каждом звене. Но ведь они такие же люди, как и мы с вами, смертные… Другая трудность: раненых приходится переносить с передовой не так, как учили нас — на двести-триста метров, а в два-три раза больше. Вот я и решила испробовать новый метод эвакуации — «эстафетой». Надеюсь, вы понимаете, в чем он заключается?

Хромаков кивнул головой. «Какая умница! — думал он. — Как хорошо, когда человек не по-казенному относится к делу, а с душой! Нет, конечно, ее надо поддержать в ее полезных начинаниях, помочь всем, чем можно. Сегодня же поговорю с Буруновым. Этот человек всегда нас поддержит. Да, но откуда Миронову набрать этих пятерых бойцов? Ведь в роте и без того большой некомплект. Надо подсказать ему выделить пока двух, а потом, если получим еще пополнение, можно будет дать еще».

В блиндаж быстро вошел Миронов. Увидев Наташу, сказал:

— Простите, что помешал…

— Пожалуйста, — сказал приветливо Хромаков. — У нас тут секретов нет.

— Там санитары-носильщики принесли тяжело раненного сержанта, вас разыскивали.

Спросив разрешения, Наташа ушла.

— Вся в отца, — сказал, улыбаясь, Хромаков. — Она тут революцию с эвакуацией тяжело раненных затеяла, надо ее поддержать. Мне бы начинать жизнь сначала… Непременно с такой бы связал судьбу. Девушка с огоньком и умница. Такую подругу иметь — большое счастье в жизни.