Годы бедствий - [70]
Когда их ввели во двор исправительного дома, все воспитанники уже были выстроены на плацу. Троих друзей тоже поставили в общий строй. Ребята осмотрелись и увидели, что все ученики чем-то сильно обеспокоены. Многих знакомых ребят, в том числе и Лю Те, не было видно, но появилось и много незнакомых.
Все стояли по стойке «смирно» и дрожали от холодного ветра и густого снега, толстым слоем покрывавшего головы ребят.
Но вот перед строем появились директор Фан Жо и Старая Мартышка. Заведующий учебной частью вынул какую-то фотокарточку и, показывая ее всем, с улыбкой спросил:
— Мои сокровища! Посмотрите, есть на этой фотографии знакомые вам лица?
— Есть! — сразу же крикнули несколько воспитанников. — Этот с отпущенными волосами — Лю Сяо-у!
— Правильно! — подтвердил Старая Мартышка и снова указал на фотографию. — Это двенадцать тех, которые прошлый раз уехали в Японию. Слева стоит Лю Сяо-у. Вы взгляните получше! — и он медленно понес фотографию перед рядами. — Они отпустили прически, все с часами, кольцами. Одеты в японскую ученическую форму, в кожаных сапогах — прямо красота! Да вы сами скажите: хорошо или нет?
— Хорошо! — с завистью выкрикнули несколько воспитанников.
Сяо-ма и Ван Шэн после первых же слов Старой Мартышки поняли, что последует за этим. Они переглянулись и, не сказав друг другу ни слова, стали ждать дальнейшего развития событий.
— Ну, а вы желаете поехать в Японию? — вытянув шею, спросил, наконец, Старая Мартышка.
— Желаем! — сразу откликнулось несколько голосов.
Чжао Сэнь стоял, опустив голову, и мучительно раздумывал.
— Хорошо! — довольно сказал Старая Мартышка. — На этот раз поедут все!
Сяо-ма и Ван Шэн при этих словах побелели и снова испуганно переглянулись. Было слышно, как громко застучали их сердца.
— Что же делать? — одними губами спросил Ван Шэна Сяо-ма.
Но тот не успел и рта раскрыть, как перед строем появился надзиратель Сяо Синь-цзэн и врачи Судзуки и Бай Бин со своими помощниками. Надзиратель стал вызывать воспитанников по списку, а врачи поспешно осматривали их. После осмотра всех, признанных здоровыми, занесли в особый список. Затем их снова выстроили, и директор Фан Жо обратился к ним с речью:
— Мои дорогие маленькие друзья! Мы с вами должны расстаться. Я от имени властей поздравляю вас с новым рождением. Это будет вашим настоящим восхождением на небо! Скоро вы поедете в Японию. Скоро Китай и Япония станут одним государством и будут вместе устанавливать новый порядок в Восточной Азии. Перед вами открываются прекрасные перспективы! На этот раз в Японию поедет несколько больших групп, ваша группа будет первой большой группой китайской молодежи, отправляющейся в Японию. Это редчайший благоприятный случай, и все должны быть рады этому. Вы сами подумайте: нельзя ведь всю жизнь провести в нашем доме. А посмотрите на Лю Сяо-у и других. Ведь они после окончания учебы станут офицерами — какое это прекрасное будущее!
— Я не поеду! — сзади громко крикнул Сяо-ма. — Я китаец, зачем мне ехать в Японию?
Его поддержало еще несколько человек, но Фан Жо делал вид, что ничего не слышит.
— Вы обманываете нас! — снова громко крикнул Сяо-ма.
— Я говорю правду! — продолжал директор. — Вам следует хорошо подготовиться к отъезду, и через три дня вас посадят на пароход!
Известие о предстоящем отъезде в Японию у одних вызвало слезы, у других — радостные улыбки. Тайно радовались Чжао Сэнь и ему подобные, жаждущие поскорее стать офицерами и разбогатеть. Плакали же Сяо-ма, Ван Шэн и их единомышленники — те, кто не хотел покидать родные места и свое отечество.
Ребята собирались группами по три-пять человек и оживленно обсуждали предстоящий отъезд. Собрались посоветоваться и три товарища.
— Мы не поедем в Японию! — волнуясь, сказал Ван Шэн. — Нужно скорее бежать!
Сяо-ма осмотрелся кругом: двор окружала высокая, толстая стена с проволокой наверху, по которой был пропущен электрический ток. Он обескураженно вздохнул, со злостью сжал кулаки и, топнув ногой, сказал:
— Если даже придется умереть от электрического тока — все равно надо бежать!
— Зачем умирать от электрического тока, когда я жить хочу! — испуганно проговорил Чжао Сэнь. — Я ни за что не полезу через колючую проволоку!
— Неужели ты так ценишь свою жизнь? — рассердился Ван Шэн. — Другие готовы рискнуть, а ты самый настоящий трус!
— Я думаю, — начал уговаривать Чжао Сэня Сяо-ма, — что лучше умереть от электрического тока и быть съеденным китайскими собаками, чем подохнуть в Японии, где тебя сожрут японские псы!
— Чжао Сэнь! — стал уговаривать его и Ван Шэн. — Нас было четверо друзей, мы долго действовали сообща. После смерти Дэн Сюна нас осталось только трое, и мы все равно жили до сих пор, как один. Теперь нас не должна разлучить даже смерть, и мы обязаны бежать вместе!
Однако Чжао Сэнь уже твердо решил ехать в Японию и стать офицером. Никакие уговоры Сяо-ма и Ван Шэна не могли заставить его изменить свое решение. Тогда взбешенный Сяо-ма ударом кулака сбил Чжао Сэня с ног и крикнул:
— Ты даже не хочешь слушать уговоров? Тогда убирайся отсюда! Твои родители не были китайцами!
Чжао Сэнь громко разрыдался. Опасаясь, чтобы он не проболтался об их намерениях, Сяо-ма пригрозил:
Памяти Горчева. Оффлайн-копия ЖЖ dimkin.livejournal.com, 2001-2004 [16+].
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
«Варшава, Элохим!» – художественное исследование, в котором автор обращается к историческому ландшафту Второй мировой войны, чтобы разобраться в типологии и формах фанатичной ненависти, в археологии зла, а также в природе простой человеческой веры и любви. Роман о сопротивлении смерти и ее преодолении. Элохим – библейское нарицательное имя Всевышнего. Последними словами Христа на кресте были: «Элахи, Элахи, лама шабактани!» («Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил!»).
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.