Годы бедствий - [39]

Сяо-ма и Шунь-мэй уселись около своей миски и стали есть. Но после первых же ложек Сяо-ма удивленно спросил:

— Обычно он приносил свежий суп, а почему сегодня дал какие-то остатки?

Отец посмотрел на Сяо-ма, который не догадывался о настоящей причине перемены отношения к ним хозяина, и объяснил:

— Все его внимание к нам объяснялось тем, что у нас были деньги. Но как бы там ни было, если он перестанет давать нам эту похлебку в долг, мы будем голодать!

Так прошло еще больше месяца, они были уже должны хозяину больше юаня. Денег от Тянь-и не было, и сам он не приезжал. Вначале хозяин, давая им в долг пищу, рассчитывал на то, что остатки пищи, которые они съедят, в скором времени превратятся в деньги. Однако денег не было, а долг увеличивался. Тянь-бао чувствовал себя все хуже — это серьезно начало беспокоить и хозяина. Если вначале он, заходя в их комнату, спрашивал: «Ну как самочувствие? Лучше? Писем от брата нет?», то теперь, подходя к постели Тянь-бао, он начинал сетовать на жизнь: «Ай-яй-яй, все день ото дня дорожает! Как бы мне не пришлось закрыть мое заведение! Самому скоро придется просить кредита!»

Тянь-бао молча выслушивал эти слова, ранившие его прямо в сердце, но, не имея возможности отдать долг, он предпочитал ничего не отвечать хозяину. Однажды Сяо-ма с сестренкой собрался идти гулять. Только они вышли из комнаты, как услышали собачий визг и голос хозяина, бьющего свою собаку. Та с громким лаем бросилась к двери и испугала Тянь-бао. Хозяин бил собаку и ругался:

— Я выгоню тебя, иди теперь объедай других! Ты меня скоро по миру пустишь! Ах ты, бессовестная?

Собака вызвала у Сяо-ма чувство жалости, и он стал просить хозяина:

— Господин Ли, она ведь не трогает вас, зачем же вы ее бьете?

— Я ее выгоню! — зло крикнул хозяин. — У меня нечем ее кормить — у меня нет скатерти-самобранки!

Сяо-ма не понял смысла всего сказанного хозяином и, рассердившись, вернулся с сестрой обратно в номер. Он сразу же заметил, что отец чем-то расстроен, и спросил его:

— Папа, ты почему сердишься?

— Глупый мальчик! — с трудом ответил Тянь-бао. — Разве ты не слышал? Это ведь нас ругал хозяин!

При этих словах Сяо-ма хотел было броситься к хозяину, но отец удержал его. «Я уже не маленький, — подумал Сяо-ма, — и должен как-то помочь отцу. В деревне дядя Го У рассказывал мне немало сказок, в которых дети всегда находят способ помочь больным родителям. А тут папе все хуже и хуже, задолжали много денег хозяину, даже в глаза людям стыдно смотреть. Лучше уж мне с Шунь-мэй пойти просить милостыню, чем слушать такие попреки!» — и, глотая слезы, он сказал отцу:

— Папа, мы пойдем просить милостыню!

Услышав эти слова, Тянь-бао посмотрел на сына, вытянул похолодевшую руку и погладил Сяо-ма по голове:

— Сынок, если вдвоем пойдете просить милостыню, то я буду очень волноваться: на улице так много повозок и лошадей!

— Папа, разве ты не говорил мне, что человек может быть нищим, но не скуден духом? Ты будь спокоен, я сначала один схожу попробую, а если дело пойдет хорошо, то возьму с собой и Шунь-мэй.

— Какое уж тут спокойствие, сынок! — взяв его за руку, ответил Тянь-бао.

— Папа, как бы тяжелым ни был кусок нищего — он куда лучше, чем взятый в долг! Никто не будет бранить собак, а указывать на нас!

Чувствуя решимость мальчика и не найдя никакого другого выхода, Тянь-бао согласился:

— Что ж, иди попытайся!

18. Брат и сестра просят милостыню

Итак, Сяо-ма твердо решил милостыней прокормить отца и сестру. Он в этот же день вечером пошел к хозяину и попросил у него небольшую корзинку. Не спросив, зачем она ему, хозяин дал Сяо-ма корзинку. Вспомнив неожиданно о старике, Сяо-ма решил пойти посоветоваться с ним и спросил хозяина:

— Где тот старый господин?

— А зачем он тебе? — невесело ответил хозяин. — Через несколько дней после того, как вы ушли с матерью, он тоже ушел и больше не возвращался. Кто его знает, может, под лошадь попал, а может быть, с голоду умер…

Сяо-ма рассказал отцу об этом, и они вместе погоревали о старике.

На рассвете следующего дня Сяо-ма помог умыться отцу, умыл сестренку, выпросил у хозяина для них кипятку и приготовился уходить.

— Сяо-ма, ты на улице будь осторожнее! — предупредил его отец.

— Хорошо! — ответил Сяо-ма, взял корзинку, палку, чтобы отбиваться от собак, и ушел.

Утренняя улица напоминала замерзшую реку, шаги Сяо-ма гулко отдавались в тишине. Испытывая сильный голод, он шел по холодной пустынной улице и размышлял: «Просить милостыню мы умеем, в позапрошлом году, когда мы от голода бежали в Цзинхай, тоже ведь нищенствовали. Но я не знаю, как в Тяньцзине принято просить милостыню. Как жаль, что старик куда-то пропал».

По правде говоря, эта проблема его не очень беспокоила. «Сейчас не я один прошу милостыню, — подумал он. — Таких много. Подожду немного, посмотрю, как они это делают, и сам начну!» И он по обледенелой улице поспешно уходил подальше от ночлежного дома, опасаясь, как бы его не увидел хозяин. Отойдя на довольно большое расстояние, он уселся на каменных ступеньках какого-то дома и стал поджидать других нищих.

Вскоре на улице появился какой-то мальчик, одного возраста с Сяо-ма. В руках у него были мешочек и бамбуковая трещотка. Подойдя к одним дверям, он завертел трещоткой, и выглянувший человек сунул ему медяк. Видевший это Сяо-ма понял, что в городе нищему дают не лепешки, как в деревне, а деньги. Его беспокоило только то, что у него нет трещотки, но потом он решил пользоваться вместо нее корзиной и палкой. Так и сделал. Заметив, что он пользуется вместо трещотки такими примитивными инструментами, многие улыбались и сочувствовали мальчику. Поэтому дела его шли сравнительно успешно. До вечера он обошел больше сотни домов, сильно устал, охрип, но зато у него было семь медяков. Он целый день ничего не ел, но не посмел истратить на себя ни полгроша. Вернувшись в ночлежный дом, он все деньги с радостным видом отдал отцу. Хотя при виде принесенных сыном денег Тянь-бао улыбнулся, однако на душе у него было очень тяжело. Если бы не его болезнь и не смерть матери, разве он допустил бы, чтобы его сын нищенствовал?