Годы бедствий - [34]

— Я все знаю!

И Сяо-ма, как по книге, не сбиваясь, рассказал все, что произошло с того времени, как они бежали из Цзинаня, вплоть до того, как они все попали в тюрьму «Сиисо». Он рассказывал очень подробно и говорил целый час. Старый судья слушал рассказ мальчика, изумленно глядя на Сяо-ма. Душегуб и Чжао Лю во время показаний Сяо-ма сидели как на иголках. Оба они были в панике и в душе кипели от злости. Адвокаты тоже растерялись.

Старый судья протер очки и обратился к Душегубу:

— Лю У, вы слышали показания Чжан Сяо-ма. Вы можете их чем-нибудь опровергнуть?

Тот вынул носовой платок, медленно вытер пот со лба и, заикаясь, произнес:

— Все, что он говорил, от начала до конца гнусная клевета! Все это выдумки!

Чувствуя, что Душегуб больше ничего сказать не может, на помощь ему поднялся один из адвокатов:

— Я считаю, что показания Сяо-ма не соответствуют действительности. Ведь Сяо-ма нет еще и десяти лет, он обычный деревенский ребенок. А он так свободно, без запинки, отвечает на вопросы председателя судебного заседания. Я думаю, что это выступление мальчика было заранее подготовлено. Поэтому я считаю, что суд не должен принимать во внимание его показаний.

За ним поднялся второй адвокат:

— Я полагаю, что если даже все, что говорил нам здесь Чжан Сяо-ма, правда, то и в этом случае не было бы никакой вины семьи Лю, ибо Фэн-цзе была наемной работницей семьи Лю и, естественно, что они имели право послать ее туда, куда хотели. И если она, приехав на новое место, так низко пала, что, как говорил здесь Сяо-ма, попала в публичный дом, то о каком обмане можно было бы говорить? Но нам всем известно другое, а именно: Фэн-цзе, прибыв в Тяньцзинь в семью Лю, тяжело заболела и умерла. Таково истинное положение вещей. Об этом имеется запись в полицейском участке, есть свидетельские показания слуги Лю-эра. Чжан Тянь-бао и Чжан Сяо-ма утверждают, что Фэн-цзе будто бы продана семьей Лю в Шэньян и там покончила с собой. Но у них нет ни свидетелей, ни вещественных доказательств. Поэтому верить им нет оснований. У нас есть другие, доказанные факты: Чжан Тянь-бао ночью ворвался в дом к семье Лю, надругался над женщинами, устроил в доме настоящий разгром, вымогал деньги, кидался на всех с ножом. Если члены семьи Лю, защищаясь, и ранили Чжан Тянь-бао, то это вполне естественно. Суд, руководствуясь интересами охраны собственности и свободы граждан, а также интересами защиты государственного порядка и общественного спокойствия, приговорил преступника Чжана к семи годам каторжных работ. Этот приговор имеет большое значение для перевоспитания преступника. Однако преступник Чжан не только не осознал тяжести своего преступления, но, наоборот, подговорил свою жену Ван Юй-чжэнь пойти в дом Лю и там отравиться. Целью этого шага был шантаж и нанесение морального ущерба семье Лю. Чтобы покрыть свои преступные действия, преступник Чжан подал кассационную жалобу в Верховный суд. Поэтому я считаю, что во всем происшедшем нет никакой вины семьи Лю. Вся вина ложится на преступника Чжана. Суд имеет право отклонить кассацию преступника Чжана и обязан решить, не заслуживает ли он более сурового наказания! Только таким путем восторжествует правда, и обществу будет гарантирована безопасность!

Тянь-бао во время речи защитника окончательно вышел из себя. Как только тот кончил, он вскочил и гневно крикнул судьям:

— Я сужусь с Лю У и Чжао Лю, а что делают здесь эти двое? Почему они говорят за Лю У и Чжао Лю? Сколько им за это денег уплатили?

Старый судья сердито заморгал и стукнул кулаком по столу:

— Негодяй! Дикарь! Настоящий варвар!

— Все их хитрые выкрутасы ломаного гроша не стоят! — стоял на своем Тянь-бао.

— Это почему же? — злобно спросил председатель суда.

— А потому, что Лю У и Чжао Лю обманом продали Фэн-цзе в публичный дом в Шэньян, и это может подтвердить вся деревня. Письмо от Фэн-цзе тоже многие в деревне читали. А то, что Лю У сжег письмо, никакой роли не играет. Все это можно выяснить в деревне и в Шэньяне! Я пошел к семье Лю, чтобы мне рассказали о моей дочери, а они выгнали меня за дверь. Я дважды подавал жалобу в суд, но повестки на суд так и не получил. А когда я пошел третий раз «жаловаться во всеуслышание», то полицейские меня избили. Я был несправедливо обижен, и мне негде было высказать свою обиду. Я рассвирепел и пошел драться насмерть с Душегубом Лю. Я побил там людей, это правда, и готов за это отвечать! Но говорят, что я там бесчестил женщин, кого же это я обесчестил? Спросите их, пусть ответят! Говорят, что вымогал деньги, а где доказательства? Утверждают, что я бросался с ножом, а где мой нож? Кого я убил? Жена моя была в отчаянии, что я нахожусь в тюрьме, что у нее нет средств, чтобы жить и воспитывать детей… Поэтому она покончила с собой… Все это лежит на совести семьи Лю, и за все это они несут ответственность! Почему вы об этом у них не спросите?

Председатель помолчал с минуту, затем хлопнул рукой по столу и сказал:

— А если мы произведем расследование и твои показания не подтвердятся, тогда как?

— Если результаты расследования будут противоречить моим словам, то мы молча примем любой приговор. Приговорите нас к смерти, и мы не скажем ни слова!