Годы бедствий - [16]

— Что это за дом?

И До-хуа, решив, что Фэн-цзе по неопытности очень волнуется, с улыбкой ответила:

— Это «Дом Сянфэн», — и, чувствуя, что та не понимает, объяснила: — Ну… чайный домик.

Но Фэн-цзе это объяснение еще более сбило с толку. Тогда И До-хуа раздраженно сказала:

— Ай-яй-яй, моя девочка, это публичный дом! Дом терпимости! Поняла? Тупица!

Когда Фэн-цзе услыхала это, ей показалось, что сильный удар грома пробудил ее от сновидений, и она изумленными глазами уставилась на И До-хуа. Только через несколько минут смогла она вымолвить первые слова:

— А-а-а! Как я сюда попала? Я уйду! Уйду! Я не хочу здесь оставаться! Здесь нехорошее место!

— Куда же ты уйдешь? — перебила ее И До-хуа и холодно усмехнулась: — Хм! Мы же купили тебя за деньги! И теперь ты живая и мертвая принадлежишь нам! Никуда не денешься!

Фэн-цзе в бешенстве стала колотить в стену. Но тут вошел Ли Шао-фэн и схватил ее за руки.

— Если ты еще будешь шуметь, то я сдеру с тебя одежду и выпорю плеткой! — Затем он стал уговаривать ее: — Дитя, раз уж ты попала к нам, то тебе остается только быть послушной и хорошенько научиться развлекать гостей, тогда и я буду хорошо с тобой обращаться. Одеваться ты будешь по своему вкусу, есть что захочешь. Все, что понравится, буду тебе покупать. Но если не будешь слушаться — пеняй на себя!

— Когда я сюда попала впервые, я также кричала и плакала, а затем успокоилась и теперь даже очень довольна! — подпевала ему И До-хуа.

Но, несмотря на уговоры, Фэн-цзе молчала и все время плакала. На шум постепенно сошлись барышни, многие из них в угоду хозяевам тоже стали уговаривать Фэн-цзе. Была среди них одна по имени Цю-сян. Она тоже пришла посмотреть на новенькую. Увидев, что Фэн-цзе внешностью выделяется среди них, она прониклась симпатией к девушке. Горькие слезы Фэн-цзе вызвали у Цю-сян сочувствие, она пробралась вперед и попросила Ли Шао-фэна:

— Папаша, разреши мне ее успокоить! — и, взяв Фэн-цзе за руку, увела ее в свою комнату.

Там она вытерла своим платком слезы с лица девушки и стала расспрашивать ее, откуда она, как ее зовут и как она сюда попала. Видя благожелательное отношение к себе, Фэн-цзе прерывающимся голосом рассказала ей свою историю. Несмотря на то, что Цю-сян была проституткой, у нее было доброе сердце, и она умела понять чужое горе.

— Сестрица, слезами делу не поможешь, — говорила она Фэн-цзе, а сама готова была вот-вот расплакаться, — этим ты только больше злишь хозяев, и они еще сильнее будут ругать и бить тебя. Ты лучше потерпи немного, напиши письмо родителям — может, они что-нибудь придумают… И придет день, когда вы снова будете вместе!

Фэн-цзе подумала и согласно кивнула головой.

Фэн-цзе все время думала о доме, о родных, и ненависть к обманувшим ее людям переполняла ее сердце. Она не могла ни есть, ни спать. За несколько дней она страшно похудела. И До-хуа и Ли Шао-фэн обучали ее пению и танцам, но она не проявляла никакого интереса к этим занятиям. Цю-сян рассказывала ей, как надо принимать гостя, но она не слушала. Прошло два месяца. Фэн-цзе ежедневно ругали и били, все тело ее было в кровоподтеках, но она не жаловалась. Днем она плакать не смела, а по ночам рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Она думала о прошлом и о том, что ждет ее теперь, — мысли ее заходили в тупик, выхода не было! Она попросила как-то Цю-сян написать за нее письмо родителям, но оказалось, что та тоже неграмотна. Тогда Фэн-цзе решила: «Буду упорно заниматься и сама научусь писать!» Она стала учиться пению, потому что это давало ей возможность заучивать иероглифы. Через полгода она сама могла написать письмо. Но первоначальное намерение теперь изменилось. «Дома и без того тяжело, — думала она, — я стала проституткой, стоит ли вообще жить? Живая я позорю своих родителей. Лучше уж умереть — только так можно избавиться от позора и сохранить репутацию родителей».

Однажды вечером Фэн-цзе разучивала песню о девушке, покончившей жизнь самоубийством, бросившись в реку. Эта песня очень расстроила ее. «Какой выход остается у проститутки? — думала она. — Только один: тот, по которому пошла эта девушка из песни!» Она даже перестала петь. Обучающая ее И До-хуа рассердилась и начала жестоко бить Фэн-цзе до тех пор, пока девушка не потеряла сознания. Придя в себя, Фэн-цзе закрылась, громко рыдая, в своей комнате. Чем больше она думала о своей судьбе, тем сильнее преследовала ее мысль о самоубийстве. В эту ночь она и написала известное нам письмо и через слугу отправила его на почту; после этого открыла окно, выходящее на пустырь и посмотрела на разверзшуюся внизу черную пустоту. Затем обратила свой взор на юго-запад — туда, где сейчас находились ее родители, мысленно поклонилась им и громко разрыдалась. «Папа и мама, — шептала она, — ваша дочь больше никогда не будет с вами! Берегите себя! Братик и сестричка, старшая ваша сестра прощается с вами навсегда. Отомстите за меня!» Сердце ее разрывалось на части от горя и боли. Она стиснула зубы, широко раскрыла глаза и, нагнувшись, ступила в пустоту…

8. В ночлежном доме

Сердца Чжан Тянь-бао, его жены и маленького Сяо-ма горели огнем ненависти. Если бы у них выросли крылья, то они тут же полетели бы в Тяньцзинь, чтобы своими руками растерзать Душегуба и Чжао Лю. Всю ночь они не могли сомкнуть глаз.