Год змеи - [14]
— Вы кто? Директор совхоза. Он это понимает, потому и молчал почтительно. А так Кудрат очень разговорчивый, особенно любит детство вспоминать, тут уж его не остановишь. Любит похвастаться.
— Еще что любит?
— Меня.
— Тебя нельзя не любить, — сказал пылко Махмуд и не удержался от поцелуя.
— Он тоже так говорит.
— Ну хоть в одном наши взгляды совпадают! — воскликнул Махмуд не без ревности.
— Не в одном, — возразила Майсара лукаво. — Кудрат поддерживает все наши начинания. Он убежден: теперь-то в совхозе будет порядок…
— Ну, дорогая, — сказал он, рассмеявшись, — это уже грубая лесть. На такие лестные откровенности способна разве что моя Зульфия.
Сказав это, он осекся и бросил осторожный взгляд на Майсару — и как это его угораздило не к месту употребить такое обязывающее слово — «моя».
Майсара молчала секунду-другую, а затем, вздохнув, произнесла:
— Эффектная она, эта Зульфия!
— Может быть, — как можно равнодушнее сказал Махмуд, но сквозь это нарочитое равнодушие пробивались, однако, нотки восхищения.
— Она же вам нравится! — В голосе Майсары был упрек, мол, нечего скрытничать.
— Что значит — «нравится»? — спросил он грубовато. — Зульфия добросовестный работник, заботливый секретарь и… — Он замолчал, обдумывая, что бы еще доброго сказать о девушке.
— Незамужняя, — с иронией добавила Майсара, — родители современные, ни в чем не стесняют дочь, не интересуются, с кем и где бывает!
Махмуд подумал, что разговор о секретарше даже в шутливом тоне может, чего доброго, привести к ссоре, и ласково прошептал:
— Родная, люблю-то я тебя! И никакой Зульфие с тобой не сравниться.
Она подняла на него лучистые глаза:
— Это правда?!
…Уснул Махмуд тогда, когда над Бабатагом заалела полоска зари. Уснул с мыслью, что он — счастливый человек, ведь есть на свете такое чудо, как Майсара.
Шариповы всю жизнь жили в райцентре, скота своего у них никогда не было — дворик маленький, тесный, где его там держать. Да и необходимости особой в скоте не было. Мясо на базаре выбирали, какое душе угодно, — хочешь грудинку, хочешь филей или ложное ребрышко, молоко хозяйки из соседнего кишлака каждое утро приносили почти парное. Так было. Но как-то незаметно все переменилось. В мясном ряду нынче продавцы больше на дельцов похожи. За твои же собственные деньги набросают тебе костей, обрезков каких-то нечистых, и при этом возразить не смей, тут же нахамят — дескать, заведи себе собственного барана.
Кумри-хола возмущение свое высказывала в основном сыну.
— Потребление на душу населения растет, вот и ощущается нехватка продуктов, — ответил он ей как-то цитатой из передовицы районной газеты.
— Морочишь ты мне голову, а толком объяснить не можешь, — вспыхнула мать, добавив обидное: — А еще пять лет в институте учился!
— Вы всегда так, мама, — сказал он, — чуть что, «мяса нет, молока нет», а того не хотите понять, что дом ваш устлан коврами, в шкафу десятка полтора платьев, и каждое минимум по сотне. А вы говорите — «вот раньше»… Да разве все это было тридцать лет назад? Демагогия — вот как можно назвать ваше недовольство.
— Я не знаю, что такое демагогия, сынок, — возразила хола, — только и ты запомни: благополучие человека измеряется не вещами, а тем, что на дастархане у него…
Подобные беседы с матерью у Махмуда случаются регулярно. Если она возвращается с базара, а под рукой оказывается сын, все — считай, беседа состоится. Тон у нее обычно сердитый, словно это он, Махмуд, во всем виноват.
На этот раз поводом для беседы послужили ранние помидоры. В конце мая они только появляются на базаре, потому и дорогие. Махмуд был в Термезе, а на обратном пути решил заглянуть домой, тем более, что и время было обеденное. Мать приготовила шурпу. Посадила она сына и Панджи на чарпаю, поставила перед ними дымящиеся касы, а к мясу, что было в отдельной чашке, подала свежие огурцы и помидоры.
— Ого! — воскликнул Махмуд, подмигнул шоферу. — Видал, какая роскошь. На совхозных грядках пока таких нет.
— Десятку за эту роскошь выложила, — проворчала Кумри-хола. — Эти стервецы такие цены заламывают, будто не базар это, а ювелирный магазин.
— Не надо было покупать, — заметил Махмуд.
— Тебе хотела угодить, сынок, — вздохнула Кумри-хола.
— Спасибо, — сказал Махмуд. — В получку возмещу ущерб. Верну вам десятку.
— Ты ее тому разбойнику отдай, он из твоего совхоза…
— Он, что, сам об этом сказал? — заволновался Махмуд.
— От базаркома узнала. Я ведь возмущаться стала, тут базарком подошел. С усмешечкой и доложил — у сына, мол, вашего работает.
— Какой он из себя, этот тип? — поинтересовался Панджи.
— А кто же его разглядывал? Нос во всю рожу да глаза наглые — это я успела заметить.
— Наркомнос, — сказал шофер. — Это же Ачил-палван…
Речь шла о Маматове, любимце прежнего директора. Маматов работал в совхозе с момента его образования. Несколько лет был трактористом, потом Мардан-ака назначил его бригадиром. Разные слухи ходили о его бригадирстве. Махмуд решил разобраться, имеют ли они под собой почву. И выяснил, что бывший директор покровительствовал своему родственнику. Прежде всего прирезал его бригаде двадцать гектаров лишних земель. Земли эти нигде не учитывались, но урожай с них распределялся на «законные» шестьдесят гектаров бригадных площадей. Потому и урожайность в бригаде Маматова выходила самой высокой. А это — слава, ордена, почетные грамоты. Махмуд провел обмер площадей всех бригад, в том числе и Маматова. Лишнее отобрал. И Ачил-палван расхотел быть бригадиром. Заявление принес.
Герои повести писателя Азада Авликулова живут напряженной жизнью, и, хотя характеры весьма разнообразны, их объединяет нечто единое — стремление понять себя, своих современников. ...В узбекском совхозе «Чинар» трагически погиб — сорвался со скалы в пропасть — участковый, капитан милиции Халиков. Смерть его была признана несчастным случаем. В совхоз назначают нового участкового уполномоченного, лейтенанта Акрамова, и руководство дает ему отдельное поручение: еще раз изучить обстоятельства гибели капитана Халикова. За данную повесть автор удостоен диплома Всесоюзного литературного конкурса МВД СССР, Союза писателей СССР и Госкомиздата СССР, посвященного 60-летию Советской милиции.
Азад Авликулов — писатель из Сурхандарьи, впервые предстает перед читателем как романист. «Трое из Кайнар-булака» — это роман о трех поколениях одной узбекской семьи от первых лет революции до наших дней.
Жизнь Лизы Хоули складывалась чудесно. Она встретила будущего мужа еще в старших классах, они поженились, окончили университет; у Эриха была блестящая карьера, а Лиза родила ему двоих детей. Но, увы, чувства угасли. Им было не суждено жить долго и счастливо. Лиза унывала недолго: ее дети, Тео и Джульетта, были маленькими, и она не могла позволить себе такую роскошь, как депрессия. Сейчас дети уже давно выросли и уехали, и она полностью посвятила себя работе, стала владелицей модного бутика на родном острове Нантакет.
Книга рассказывает об одной из московских школ. Главный герой книги — педагог, художник, наставник — с помощью различных форм внеклассной работы способствует идейно-нравственному развитию подрастающего поколения, формированию культуры чувств, воспитанию историей в целях развития гражданственности, советского патриотизма. Под его руководством школьники участвуют в увлекательных походах и экспедициях, ведут серьезную краеведческую работу, учатся любить и понимать родную землю, ее прошлое и настоящее.
Книгу составили два автобиографических романа Владимира Набокова, написанные в Берлине под псевдонимом В. Сирин: «Машенька» (1926) и «Подвиг» (1931). Молодой эмигрант Лев Ганин в немецком пансионе заново переживает историю своей первой любви, оборванную революцией. Сила творческой памяти позволяет ему преодолеть физическую разлуку с Машенькой (прототипом которой стала возлюбленная Набокова Валентина Шульгина), воссозданные его воображением картины дореволюционной России оказываются значительнее и ярче окружающих его декораций настоящего. В «Подвиге» тема возвращения домой, в Россию, подхватывается в ином ключе.
Страшная, исполненная мистики история убийцы… Но зла не бывает без добра. И даже во тьме обитает свет. Содержит нецензурную брань.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.