Год, когда я всему говорила ДА - [67]

Вместе до смерти.

Да-да-да.

Наконец танец окончен. Мередит и Кристина улыбаются друг другу. Кристина разворачивается, чтобы уйти, а потом, у двери, поворачивается обратно. Произносит свои последние слова. Дает свой последний совет женщинам Америки.

– Не позволяй его желаниям затмить твои нужды. Он очень сказочный, – говорит она. – Но он – не солнце. Солнце – это ты.

Ее последний совет, понимаю я, адресован не только женщинам Америки, но и мне.

14 «Да» – той, кто я есть

Конец 1970-х. Мне шесть лет, я иду по проходу между гостями, держа шлейф платья своей старшей сестры. Это день свадьбы Делорс. Прекрасный день, и церемония проводится на воздухе, в саду. Весь путь к алтарю сквозь музыку свадебного марша я слышу шепот сестры:

– Я не справлюсь, я не справлюсь.

Видите ли, она идет по траве, ее каблуки утопают в земле, платье весит больше, чем я, и она нервничает. Довести ее до алтаря становится геркулесовой задачей.

– Я не справлюсь. Я не справлюсь.

Рядом с ней, накрыв ее ладонь своей, – спокойный голос, ровная походка – мой отец помогает ей делать каждый шаг вперед.

– Шаг за шагом, шаг за шагом, – приговаривает он.

Всякий раз как она шепчет «я не справлюсь», он отвечает ей «шаг за шагом».

– Я не справлюсь.

– Шаг за шагом.

– Я не справлюсь.

– Шаг за шагом.

Я несла шлейф сестры, когда была ребенком, примерно тридцать пять лет назад. До этого, в свои четыре года, я была девочкой-цветочницей на свадьбе моей тети Кэролин. Дважды была подружкой невесты. Однажды – шафером. За множество сезонов «Анатомии страсти» и «Частной практики» я успела поработать с нашими постановочными командами над планированием более чем четырнадцати свадеб – я до сих пор выбираю каждое платье, каждое обручальное кольцо и обсуждаю тематику каждого свадебного банкета.

В 2009 году, когда Бетси Бирс выходила замуж в Венеции, с видом на Гранд-канал, на ее свадьбе у меня не было никакой определенной роли. Но поскольку я, в сущности, скрутила ее, нацепила наручники и оттащила в студийную костюмерную, забитую свадебными платьями, чтобы не дать ей «просто накинуть что-нибудь темно-синее», как она планировала, я сочла свою роль самой важной из всех. У Бетси гибкая фигурка манекенщицы; призвав в свидетели Веру Вонг, я была намерена заставить Бетси этим воспользоваться. Более высокого призвания просто не бывает. Единственная женщина, которой предстояло выйти замуж в музее Пегги Гугенхайм на фоне ее любимой картины, изображавшей закат солнца над венецианским Гранд-каналом, будет одета в платье «от кутюр», или я умру, пытаясь заставить ее это сделать. Добро пожаловать, Италия!

Пока я заставляла ее примерять одно за другим платья, лично отобранные стильными ручками Мими Мелгард, Бетси то и дело косилась на меня, в равной степени развлекаясь и ужасаясь при виде мечтательной радости на моем лице.

Мы с Бетси работали вместе почти пятнадцать лет. Мы думали, что секрет нашей способности проводить столько часов вместе без единой попытки смертоубийства заключается в том, что мы с ней полные противоположности. Она высокая, тоненькая, белая и протестантка. Я низкорослая, фигуристая, чернокожая и католичка. Чем больше меня распирает гнев, тем спокойнее я становлюсь. Чем больше сердится она, тем становится громогласнее. Она обладает энциклопедической памятью на TV, фильмы, литературу, поп-культуру, музыку – что угодно. Я часто не помню, где мои часы, пока кто-нибудь не укажет, что они у меня на руке. Мы – противоположности. И все же ее смущает моя головокружительная одержимость пышными белыми платьями. С ее точки зрения, концепция белого платья – варварская жестокость. Тот факт, что белое платье может вскружить мне голову – что я могу испытывать настолько иные чувства к свадьбам, чем она, – смущает ее.

После того как я в очередной раз дохожу до грани спонтанного взрыва от возбуждения, ее терпение лопается.

– Как можешь ты так перевозбуждаться, что вот-вот описаешься? – спрашивает она, сдирая с себя очередной кружевной воздушный туалет, который смотрелся бы нелепо на любом человеческом существе.

– Это потому что я обожаю свадьбы! – пронзительно взвизгиваю я. Близость ко всем этим свадебным платьям дарит мне своего рода странный контактный «приход». Такое же чувство я испытываю, когда вот-вот разобью кого-то наголову в скребл. Или в бадминтон. Или в вязании.

В смысле я обожаю свадьбы.

Я обожаю свадьбы.

Еще бы! Это же вечеринки. А я люблю вечеринки.

Но свадьбы я просто очень люблю.

ЛЮБЛЮ их. ОБОЖАЮ их.

Цветы, свечи, обеты, темы, платья.

Ими невозможно пресытиться.

Я могу точно рассказать вам, какой была бы моя свадьба, как выглядело бы мое свадебное платье, какой была бы еда на банкете… о, я спланировала достаточно свадеб, чтобы точно знать, какую свадьбу я хотела бы.

Есть только одна проблема. И в этот день, когда Бетси выходит из костюмерной, безупречно неся на себе безупречное свадебное платье, она озвучивает ее.

– Не понимаю, как ты можешь так сильно любить свадьбы – и не хотеть выйти замуж.

О да! Вот она.

В 2009 году я не хочу выходить замуж.

Это некоторая проблема. Ну… на самом деле – нет. Это не проблема.