Год активного солнца - [194]

Шрифт
Интервал

Удобно устроившись в мягком кресле, я курю сигарету. Бокал фруктового коктейля стоит на столике. Корреспондент сидит напротив и, внимательно рассматривая меня, потягивает через соломинку коктейль в ожидании ответа.

Вокруг снует масса народу. Мне здесь приятно — красивый, ультрасовременный сиднейский аэропорт огромен, но в то же время уютен.

Мне приятны со вкусом убранные и устланные дорогими коврами залы и вестибюли. До моего слуха доносится голос диктора: «Приземлился самолет из Сингапура»… «Объявляется посадка в самолет по маршруту Сидней — Джакарта — Гонконг». Мне нравятся привлекательный и эффектный репортер, элегантные и вышколенные таможенники. Может, кое-кому и не по душе раздражающий, действующий на нервы и несколько бюрократический таможенный ритуал. Но я не могу сказать того же о себе. Допускаю, что процедура эта довольно утомительная, но мне она все равно нравится. Проверка кино- и фотоаппаратов, отметки в визе, печать в паспорте, разрешающая въезд в страну, скрытый цепкий взгляд, фиксирующий тождество твоего лица с фотографией в паспорте, дуга электронного контроля на оружие или контрабанду. Я с удовольствием заполняю анкеты, назначение которых мне до сих пор непонятно. В общем, мне приятно все, что подчеркивает — я нахожусь в чужой стране. Погранично-таможенный церемониал, который иные считают формальностью, вызывает во мне явственное ощущение чуждости и неведомости другого мира. И какое же чувство разочарования и недостаточности испытывал я, если погранично-таможенный барьер преодолевался без проволочки. Беспрепятственное и безобрядное вступление в чужие пределы упрощает, делает обыденным и неощутимым волнующий и таинственный момент соприкосновения с неизвестностью.

Ресторан.

Огромный, полутемный, покойный зал на пятнадцатом этаже.

Официанты, выряженные в смокинги, бесшумно снуют по ковровым дорожкам. Призрачный голубоватый свет. В огромных, во всю стену, окнах как на ладони видна широченная прямая улица, ведущая к сиднейскому Гайд-парку. Справа всеми цветами радуги переливаются рекламы торгового центра Сиднея. Бесконечная вереница автомобилей с кроваво-красными стоп-сигналами тянется по улице.

В углу зала у рояля сидит курчавый молодой человек в бордовом фраке. Девушка в розовом платье и с микрофоном в руке полулежит на рояле. Второй микрофон, резко накренившись к клавиатуре рояля, едва не касается губ пианиста. Поют вполголоса. Звуки песни не режут слуха, кажется, что музыка доносится откуда-то издали. Сначала мне даже показалось, что песня льется с магнитофонной ленты, лишь позже я заметил рояль, курчавого парня и розовую девушку. В синеватом полумраке эта группа выглядела довольно трогательно.

Обычный свинг.

После многочасового перелета музыка успокаивает.

За столиком сидим мы вдвоем: я и Саша Руденко.

Саша сидит тихо, утомленно полуприкрыв веки. Видно, и ему приятна эта негромкая музыка.

Блюз.

Знакомый блюз. Никак не могу вспомнить, где я его слышал.

Вообще-то говоря, джаз, по моему непрофессиональному мнению, ушел в прошлое и сегодня представляется несколько архаичным. Но теперь он мне удивительно приятен. Синкопы одомашнили огромный зал, создали обстановку интима. Видно, покой действует на людей завораживающе. Все вокруг переговариваются вполголоса, смеются негромко, и лишь редкие всплески шумного веселья напоминают, что зал полон народу.

Мы медленно потягиваем виски и разглядываем публику. С Сашей я встречался всего лишь раз — в Серпухове. Столкнувшись с ним в академии накануне вылета на симпозиум в Австралию, я едва признал его. Но, разговорившись, быстро восстановил в памяти детали нашей единственной встречи. С Сашей легко, а это весьма существенно: ведь угрюмый, вечно чем-то недовольный спутник может основательно подпортить настроение, особенно когда ты за границей и оторван от привычной среды. Да, Саша Руденко идеальный партнер. Чего стоит хотя бы его сдержанность и мягкость! Мы сидим в ресторане битый час, и за все это время Саша не сказал и двух слов, лишь осведомился в самом начале, что мы будем пить. Услышав, что я хочу виски, он сразу согласился — не знаю, из вежливости ли или просто совпали наши желания. И вот мы молча потягиваем микроскопические дозы виски. Вспомнив наши московско-тбилисские застолья с обильными закусками и возлияниями, я невольно улыбнулся. Что ж, иногда не грех отдать дань иным традициям, подчиниться иным требованиям. Может, это чувство чуждости всему, что тебя окружает, усугубляется расстоянием? Интересно, испытывал бы я такое приятное волнение, смешанное с острым чувством ностальгии, если бы эта таинственная Австралия находилась в каком-нибудь получасе лета от моей страны? Чужая страна кажется тем более привлекательной и таинственной, чем дальше и недоступней она, чем разительней отличаются быт, жизнь, обычаи.

Саша сидит, вольготно откинувшись на мягкую спинку стула, и потягивает виски из высокого хрустального бокала. Время от времени мы одновременно закуриваем, словно совпали фазы наших желаний.

По телу разливается приятная истома, как будто оно обрело невесомость. Я чувствую, как постепенно заворачиваюсь в туман. Мне все больше начинают нравиться уют ресторанного зала, голубоватый свет, льющийся откуда-то сверху, зарницы реклам за толстым оконным стеклом, негромкое убаюкивающее пение.


Еще от автора Гурам Иванович Панджикидзе
Седьмое небо

Гурам Панджикидзе родился в 1933 году в Тбилиси. В 1956 году окончил Тбилисский политехнический институт. Работал на Руставском металлургическом заводе.Свою литературную деятельность Гурам начал с юмористических рассказов и очерков. Его первая книга «От Зестафони до Аргентины» была издана в 1958 году. Вслед за ней в тбилисских издательствах вышло около десяти сборников рассказов и очерков молодого писателя. В 1969 году Г. Панджикидзе был участником V Всесоюзного совещания молодых писателей.Роман «Седьмое небо» впервые был опубликован в журнале «Цискари», а в 1967 году вышел отдельной книгой в издательстве «Сабчота Сакартвело».«Седьмое небо» — первая книга Г.


Рекомендуем почитать
Взвод

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Орлиное гнездо

Жизнь и творчество В. В. Павчинского неразрывно связаны с Дальним Востоком.В 1959 году в Хабаровске вышел его роман «Пламенем сердца», и после опубликования своего произведения автор продолжал работать над ним. Роман «Орлиное Гнездо» — новое, переработанное издание книги «Пламенем сердца».Тема романа — история «Орлиного Гнезда», города Владивостока, жизнь и борьба дальневосточного рабочего класса. Действие романа охватывает большой промежуток времени, почти столетие: писатель рассказывает о нескольких поколениях рабочей семьи Калитаевых, крестьянской семье Лободы, о семье интеллигентов Изместьевых, о богачах Дерябиных и Шмякиных, о сложных переплетениях их судеб.


Мост. Боль. Дверь

В книгу вошли ранее издававшиеся повести Радия Погодина — «Мост», «Боль», «Дверь». Статья о творчестве Радия Погодина написана кандидатом филологических наук Игорем Смольниковым.http://ruslit.traumlibrary.net.


Сердце сержанта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Саранча

Сергей Федорович Буданцев (1896–1939) — советский писатель, автор нескольких сборников рассказов, повестей и пьес. Репрессирован в 1939 году.Предлагаемый роман «Саранча» — остросюжетное произведение о событиях в Средней Азии.В сборник входят также рассказы С. Буданцева о Востоке — «Форпост Индии», «Лунный месяц Рамазан», «Жена»; о работе угрозыска — «Таракан», «Неравный брак»; о героях Гражданской войны — «Школа мужественных», «Боевая подруга».


Эскадрон комиссаров

Впервые почувствовать себя на писательском поприще Василий Ганибесов смог во время службы в Советской Армии. Именно армия сделала его принципиальным коммунистом, в армии он стал и профессиональным писателем. Годы работы в Ленинградско-Балтийском отделении литературного объединения писателей Красной Армии и Флота, сотрудничество с журналом «Залп», сама воинская служба, а также определённое дыхание эпохи предвоенного десятилетия наложили отпечаток на творчество писателя, в частности, на его повесть «Эскадрон комиссаров», которая была издана в 1931 году и вошла в советскую литературу как живая страница истории Советской Армии начала 30-х годов.Как и другие военные писатели, Василий Петрович Ганибесов старался рассказать в своих ранних повестях и очерках о службе бойцов и командиров в мирное время, об их боевой учёбе, идейном росте, политической закалке и активном, деятельном участии в жизни страны.Как секретарь партячейки Василий Ганибесов постоянно заботился о идейно-политическом и творческом росте своих товарищей по перу: считал необходимым поднять теоретическую подготовку всех писателей Красной Армии и Флота, организовать их профессиональную учёбу, систематически проводить дискуссии, литературные диспуты, создавать даже специальные курсы военных литераторов и широко практиковать творческие отпуска для авторов военной тематики.