Гномы Боландского леса - [25]
Было у мохрявок и ещё одно преимущество. Они могли подниматься вверх по стенам так же быстро и ловко, как это делают пауки, потому что в подушечках их маленьких пушистых лап прятались тонкие крючковатые когти, такие же острые и кривые, как и их зубы.
Это было удивительное зрелище: мохрявки поднимались вверх по крепостным стенам словно муравьи по стволу дерева, распугивая воробьёв, сидевших в зарослях плюща, проникали в замок через расщелины и трещины в скалах.
Тем временем в парадном зале лепреконы принялись издеваться над пленниками. Несчастного Лупи Лупило, который отчаянно сопротивлялся и пинался, подтащили поближе к очагу, а Шера Бег, глядя на это зрелище, хохотал до упаду.
– Поджарьте его, ребята, но только слегка! – кричал Шера Бег. – Он ведь понадобится нам завтра – надо дать ему возможность пройти по доске! Не переусердствуйте! Помните: только лёгкая обжарка! Просто подрумяньте ему бока, ребята!
И Шера Бег опять скорчился и затрясся от смеха.
Но в этот самый момент в парадном зале стали происходить странные вещи! Лепрекон, который входил в зал с большими бутылками черничной наливки в руках, неожиданно упал на пол лицом вперёд. Те, кто стояли или сидели на деревянных лавках возле входа в зал, тоже попáдали на пол словно кегли под натиском первой волны мохрявок.
Вы не представляете себе, чтó произошло дальше. Мохрявки сыпались со стен и с потолка, вылезали из-под скамеек и даже спускались по широкому дымоходу, рискуя подпалить свой мех. Они заметили зажаренную тушку мохрявки, лежавшую на блюде, и теперь каждый лепрекон, находившийся в парадном зале, был обречён.
Когда в замок ворвалась первая волна мохрявок, Чихун остался позади – на самом деле он был сбит с ног в одном из проходов. Его чуткие уши уловили ужасный шум, доносившийся из парадного зала. Мохрявки, наконец-то добравшиеся до своих заклятых врагов, издали боевой клич – пронзительный свист, похожий на свист закипающего чайника: «Пи-и-и-и-и!»
Шера Бег отчаянно сопротивлялся. Но мохрявки были повсюду: они прогрызли карманы и седалище его штанов, одни хватали его за ноги, другие – за уши, нос, руки и плечи. Длинные острые зубы мохрявок снова и снова впивались в костлявое тело Шеры Бега.
Но тут Шера Бег выхватил свой острый кинжал и принялся резать и колоть им направо и налево. С огромным трудом ему удалось вырваться. Но потом кинжал выбили у него из рук, и тогда лепрекон в отчаянии схватил деревянную лавку и стал размахивать ею словно боевым топором, раскидывая мохрявок в стороны.
Ему удалось добраться до дверей, но в погоню за ним бросилась целая стая мохрявок. В дверях Шера Бег споткнулся о Чихуна, которого снова повали на пол сновавшие повсюду лепреконы и мохрявки. Когда Шера Бег упал, Чихуну удалось всадить свой нож в тощую ногу лепрекона. Шера Бег издал пронзительный крик, который заглушил даже шум потасовки, а затем, собрав последние силы, выскочил из зала, добрался до сторожевой башни и стал подниматься вверх по узкой винтовой лестнице. Мохрявки следовали за ним по пятам, словно стая гончих.
Лепреконы, даже будучи ранеными, как Шера Бег, могут быстро передвигаться большими скачкáми. Когда Шера Бег обнаружил, что выходы из замка перекрыты новой волной мохрявок из второй, только что прибывшей стаи, он бросился к сторожевой башне и стал подниматься на верхнюю площадку.
Шера Бег мчался так быстро, что оторвался от своих преследователей. Несколько мгновений он стоял на вершине башни, на головокружительной высоте, совсем один, освещённый лунным светом, а снизу доносился глухой гул, словно к нему летел огромный рой рассерженных пчёл. Вскоре Шера Бег услышал топот сотен лап: это поднимались по лестнице мохрявки.
Шера Бег лихорадочно метался вдоль зубчатых стен на верхней площадке башни словно загнанная в угол крыса. Он перегнулся через стену и глянул вниз в поисках какого-нибудь стебля плюща или вьюнка, по которому можно было бы спуститься вниз. Но на стенах башни не было ничего, кроме покрытого изморозью камня, гладкого, как стекло!
Обезумев от страха, Шера Бег судорожно искал пути отхода. У этого негодяя больше не было никакого оружия. Кинжал выбили у него из рук, деревянную лавку ему пришлось бросить в зале, и теперь у Шеры Бега оставались лишь голые когтистые лапы, да и те были повсюду искусаны мохрявками.
Нет, мне совсем не жаль Шеру Бега (ну разве что совсем чуть-чуть), а вам? Разве он не заслужил такой участи? Уверен, вы скажете, что заслужил.
Затем на площадке башни появилась первая мохрявка, за ней по лестнице поднимались остальные, а в это время другие мохрявки перелезали через зубчатые стены на верхнюю площадку башни. (Но как, скажите на милость, они смогли найти на гладкой каменной кладке стен башни что-то такое, за что можно было зацепиться когтями? Я не знаю. Возможно, они-таки нашли стебель плюща.)
Отбиваясь из последних сил, Шера Бег шаг за шагом отступал к доске – к той самой доске, которую приказал установить этим утром для расправы над нашими отважными гномами.
