— Это смеются стены, — пояснил Таонкрахт. — Когда я только поселился в Альгане, мне порой не хватало хорошего собеседника, который понимал бы все мои шутки. Здешний народ… Ну да ты сам их видел! Глупые, никчемные существа. Они едва справляются с нехитрой работой по дому. Куда уж им веселиться вместе со мной!.. И тогда я околдовал этот зал. Среди этих веселых стен мне не так одиноко.
Я сочувственно кивнул: с подобными проблемами я и сам не раз сталкивался. Особенно в школьные годы, которые, к счастью, благополучно миновали черт знает сколько лет назад…
Таонкрахт тем временем подвел меня к столу и усадил в огромное кресло, которое вполне могло сойти за королевский трон. Мебель показалась мне не слишком удобной: когда спинка кресла отделана резьбой и инкрустирована драгоценными булыжниками, на нее не очень-то обопрешься!
Пока я ерзал по этому величественному сооружению, он уселся напротив, схватил здоровенный керамический кувшин и торопливо наполнил две посудины — не то небольшие миски для салата, не то непомерно огромные пиалы — темной густой жидкостью.
— Это сибельтуунгское черное вино, — пояснил он. — Попробуй.
Я осторожно понюхал жидкость, и меня передернуло: судя по запаху, это так называемое вино было крепче коньяка. Желудок тут же честно предупредил меня, что не намерен удерживать в себе это пойло. Я решил не рисковать, ибо чувствовал себя так, словно только оклемался после очень тяжелой болезни, бодрость и легкость, которые переполняли меня, казалось, не принадлежали мне, а были взяты взаймы под проценты максимальной осторожности. Поэтому я помотал головой.
— Демоны это не пьют, знаешь ли… Может быть, ты все-таки дашь мне воды?
— Прости, что я не сделал это сразу, — смущенно вздохнул Таонкрахт, — просто у нас, в Альгане, считается оскорбительным предлагать гостю воду, и я чувствую себя очень неловко…
— Но я же не гость! — усмехнулся я.
— Да, пожалуй, — нерешительно согласился он. Залпом осушил свою «пиалу», немного помедлил, потом забрал мою, отпил из нее несколько глотков и заорал так оглушительно, что у меня уши заложило: — Гыц, Ымба, Ялэу! Куда все запропастились?
Из-под стола вылезли два встрепанных мужчины средних лет. Через несколько секунд появился еще один. Судя по его припухшей и донельзя озадаченной физиономии, он только что проснулся. Все трое стояли на четвереньках. Надо понимать, ожидали приказаний.
— Принесите много воды, горячей и холодной, в самых дорогих сосудах — в тех, что подарил мне Ванд за вразумление сбрендивших Пэногальфов, да смотрите, ничего не разбейте! А не то в цакке состаритесь! — рычащей скороговоркой приказал им Таонкрахт. Троица поспешно направилась к выходу, не поднимаясь с карачек.
— А что, они не могут ходить? — полюбопытствовал я.
— В этом зале слуги не смеют подняться на ноги, если только их руки не заняты какой-нибудь ношей, полезной и приятной для сидящих за моим столом, — высокопарно пояснил Таонкрахт.
— Как интересно… — протянул я. — Но еще интереснее другое: как я здесь оказался? Рассказывай, ты обещал!
— Ты оказался здесь… — Таонкрахт запнулся, немного подумал, потом залпом допил остатки темного вина и решительно закончил: — Ты оказался здесь по моей воле, Маггот! Я призвал тебя силой своего магического искусства. Не сочти мое признание унизительным для себя: мне потребовались все мои познания и тридцать лет жизни, чтобы встретиться с тобой лицом к лицу. И если уж так вышло, не будешь ли ты столь великодушен, чтобы сообщить мне свое настоящее имя?
— Обойдешься! — буркнул я.
Конечно, можно было честно сказать ему, что меня зовут Макс, невелика тайна. Но я решил воздержаться от откровенности. Резонов было много: во-первых, я смутно помнил множество сказок, где герой получал власть над чудовищем, узнав его истинное имя. А ведь почти всякая сказка — это магическая история, искаженный до неузнаваемости отчет о чуде, которое где-то когда-то с кем-то случилось… Кроме того, я не был уверен, что уважающего себя демона могут звать просто Максом — срам, да и только! И вообще, у меня есть хобби: не говорить правду, когда можно соврать.
— Тогда я буду обращаться к тебе: «Маггот», — предложил Таонкрахт. И на всякий случай добавил: — Надеюсь, ты не сочтешь это оскорблением?
— А почему я должен счесть это оскорблением? — удивился я.
— Потому что так именуют всех демонов, в том числе и тех, что ниже тебя по званию и заслугам, — обстоятельно объяснил он.
— Ничего страшного, — вздохнул я. — Скажи лучше, на кой черт ты меня призвал? Небось хочешь вечной молодости, власти над миром и толпу красивых девок в качестве бонуса? Или еще о какой дивной хрени размечтался?
Таонкрахт снова потянулся к кувшину. Разговор наш был ему не слишком приятен, ну да не я ведь его завел!
— Меня не слишком тяготит возраст, — наконец сказал он. — Но мне не нравится, что я смертен…
— Это никому не нравится! — усмехнулся я. — Тем не менее смертность всего живого — это закон природы.
— Но ты же бессмертен? Демоны бессмертны, я знаю!
— Ты ошибаешься, — внушительно сказал я. — Просто демоны живут гораздо дольше, чем люди. Неизмеримо дольше. Но потом все равно умирают.
