Гнев императора. Дорога домой - [28]

Судя по всему, именно из пиратов постепенно вырастало новое правительство планеты, но генерал служить такой мрази не желал. И не будет! Видел их бесчеловечную жестокость и безжалостность. Да и блатные понятия, по которым жили «джентльмены удачи», вызывали у него омерзение. Но Кай не имел права решать за всех, а поэтому завтра созовет общее собрание и поднимет вопрос о том, что желающие имеют право уйти. Однако боевые корабли пиратам генерал отдавать не собирался, лучше взорвать их, если не останется другого выхода. Впрочем, на ходу осталось несчастных два крейсера и три эсминца, да и у тех почти нет топлива и боеприпасов, о линкорах и штурмовых крейсерах даже речи нет, давно стоят на приколе. Плюс еще кое-как летают десять переоборудованных в шахтерские корабли миноносцев.

Генерал вспомнил о предстоящем неприятном разговоре и брезгливо поморщился. Он согласился принять бывшего «прыгуна», одного из главарей этого движения на планете, Лунга Ратио, только потому, что знал, с чем тот пришел. Просьбу укрыть население ближнего поселка, который скоро должен быть разграблен пиратами, Кай намеревался удовлетворить, по крайней мере, он не даст пиратской мрази надругаться над женщинами и детьми. Мужчинам может помочь разве что оружием, позволять им отсиживаться за спинами его ребят Кай не собирался. Может и позволил бы, но не теперь, когда знает, кто эти мужчины. «Прыгуны», скакавшие на площадях, сотворившие весь этот кошмар с его родиной! Этих защищать он точно не станет.

— Ну здравствуйте, Ратио, — негромко произнес генерал, с тяжелой ненавистью глядя на вошедшего в его кабинет коренастого седого человека с осунувшимся лицом.

— Добрый день, — хмуро отозвался тот.

— Садитесь.

Некоторое время царило молчание, а затем Кай задумчиво произнес:

— Знаете, давно хотел вам или подобному вам в глаза посмотреть…

— Зачем? — удивился гость.

— Чтобы понять, с какой целью вы из нашей страны сотворили такое вот. Ведь все это — ваших рук дело, Ратио, и ваших подельников. Так зачем вы это затеяли? Неужели нравится такая жизнь?..

— Да не такого мы хотели! — на лице гостя появилось отчаяние. — Поймите, мы всего лишь хотели свободы!

— Вот и получили абсолютную свободу, — скрипнул зубами Кай. — Ну и как, нравится?

— Нет… Но мы же хорошего хотели! Демократии, чтобы люди сами решали, как им жить…

— Именно это вы и получили. Только забыли, что когда рушится государство, то наверх вылезает самая мразь, которую только государственный аппарат насилия удерживал в рамках. И забыли, что свобода для сильного в таких условиях — это рабство для слабого.

— Возможно, вы и правы… — понурился гость. — Никто не думал, что наши протесты приведут к такому. Хотелось сделать нашу страну лучше, а не разрушить ее…

— Ох, наивные вы идиоты… — тяжело вздохнул генерал. — Ну как можно было думать, что революция способна привести к чему-то хорошему? Поймите, она только к крови и страданиям приводит! Возможно, через сколько-то лет будет выстроена другая страна, но именно другая, совершенно не похожая на ту, что была раньше. Но сколько крови до этого прольется? Вам не приходит в голову, что вся эта кровь — на вашей совести?

Ратио вздрогнул, словно его ударили, видно было, что ему больно слышать эти слова. С минуту он молчал, а затем глухо спросил:

— А вы, военные, почему порядок не навели? Ведь в ваших руках было оружие…

— Сперва не имели приказа, а затем приказывать стало некому, — скривился Кай. — Да, вы правы, мы тоже виноваты, и прежде всего в том, что не нашлось никого, кто взял бы на себя ответственность. У меня было недостаточно сил, чтобы разобраться с бунтами по всей планете, а затем начался беспредел, всеобщий грабеж, и стало поздно. Но первоначальная вина лежит на вас, демократах и либералах. Если бы не ваши поганые майданы, то ничего бы не случилось.

— Случилось бы, рано или поздно, — криво усмехнулся гость. — Подумайте, насколько прогнило государство, раз ему, чтобы развалиться, потребовался всего один толчок. Но вины с себя я не снимаю. Только это ничего, к сожалению, не изменит. Поэтому давайте вернемся к нашим баранам.

— Давайте. Но последнее — я удивлен, что такой человек, как вы, чистый гуманитарий, сумел мало того, что выжить в сельской местности и научиться работать на земле, но и стать во главе общины.

— Не все из нас были белоручками, я рос в деревне, поэтому к тяжелому труду привычен с детства. Многих же пришлось заставлять работать под угрозой изгнания — а один человек тогда не выжил бы, вы знаете.

— Не представляю, как вам удалось построить либералов, — насмешливо хмыкнул Кай. — Ведь каждый из них уверен в своей собственной сверхценности, и нипочем не согласится, что он никто и звать его никак. Но это, впрочем, ваше дело. Скажите лучше, что вы не поделили с пиратами? Они обычно берут с сельских общин дань продуктами, и больше не трогают, понимают, что не стоит резать корову, пока от нее можно получать молоко.

— Не только продовольствием они берут дань, — сжал кулаки Ратио. — Еще и девушками.

— Ах вот оно в чем дело… — покивал генерал. — Тогда понятно.

— Мы жен и дочерей прятали во время их прибытия, они и не лезли, продукты забирали и улетали. Но жил у нас в деревне молодой подонок, бегал за одной девчонкой, а она другого полюбила, так он к пиратам подался и рассказал, что в деревне больше двадцати молодых красивых девушек, — закусил губу гость. — Вот они и дали нам срок до завтра, чтобы всех их выдать. А мы видели, что пираты с бедняжками творят! Вот и решили на сходе к вам идти, просить защиты…