Гнев Гефеста - [43]

Ольга ждала меня уже в Батуми, купалась, загорала, а я «загорал» в кабине самолета. Хотелось быстрее покончить со всем этим, быть с Ольгой. Хороню, что она разыскала меня.

Как я мог поверить, что она «другому отдана», и сдуру, назло ей, жениться на Антонине?! Постараюсь искупить свою вину.

…Мы познакомились еще в студенческие годы на одном из вечеров в пединституте, где училась Ольга и куда я попал в числе приглашенных. Оля понравилась мне не столько милым личиком — симпатичного в нем только и было, что курносый носик да застенчивые невинные глаза с длинными ресницами, — сколько миниатюрностью: она была маленькая, аккуратная, будто вся точеная, хрупкая и нежная. Мы протанцевали весь вечер, и я напросился проводить ее.

Потом мы стали встречаться, ходить в кино, в театры, музеи.

Оля родилась и прожила до института в деревне, но ее познания в литературе, музыке, живописи поражали меня, и я с удовольствием слушал ее интересные рассказы о жизни и творчестве музыкантов, художников. А я рассказывал ей, какие скоро будут строиться суперзвуковые воздушные лайнеры, космические корабли, средства спасения к ним.

Летом Олю направили на практику в родное село Михинку Воронежской области, а мне предстояло засесть за дипломную работу.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала на все лето домой, — сказал я Оле. — Неужели мало школ в Москве?

— Много, — с улыбкой ответила Оля. — Но тебе надо писать дипломную. А разве ты усидишь, когда рядом буду я?

— А ты? — спросил я. — И не попросился ли твой школьный приятель в вашу школу?

Оля часто получала письма от некоего Александра Лободы, с которым, по ее словам, училась в школе и который тоже избрал педагогическую стезю. Только он заканчивал институт в Саратове.

Оля рассмеялась.

— Вот не думала, что ты такой ревнивец. Что из того, если приедет и он? Поговорим, повспоминаем друзей, он хороший парень.

— Вот этого я и боюсь. Хороший парень… В общем, смотри, — перевел я разговор в шутку, — ведь я могу и нечаянно нагрянуть.

— Нет уж. Сиди и трудись, — запретила Оля. — Чтоб к моему возвращению дипломная была готова…

Я пригрозил шутя, не подозревая, что судьба может сыграть со мной злую шутку и забросить в Михинку, родное село Ольги.

Наш авиационный институт заказал учебные экспонаты Воронежскому авиационному заводу. За ними послали группу студентов во главе с начальником кафедры Михаилом Николаевичем Хвостковым, добрым, уважаемым стариком, куда попал и я.

Когда приехали в Воронеж, оказалось, что экспонаты еще не готовы, и мы, разместившись в заводской гостинице, вынуждены были ждать.

Михаил Николаевич целыми днями читал книги, а мы коротали время каждый по своему усмотрению: одни готовили дипломные, другие уезжали на пляж, третьи шатались по городу.

Я тоже попытался сесть за работу, но мысль о том, что всего в ста километрах живет Оля, не давала мне покоя, и я не выдержал, пошел к Михаилу Николаевичу с просьбой отпустить меня на пару деньков к «родственникам».

— Поезжай, голубчик, — разрешил Хвостков.

На станцию Таловая я приехал в первом часу ночи.

До Михинки оставалось двенадцать километров, добираться либо автобусом, либо попутной машиной. А поскольку ни того, ни другого не было, я остался на вокзале коротать остаток ночи. Ко мне подсел пожилой мужчина с протезом ноги. Попросил закурить. Разговорились. Узнав, что я еду в Михинку, инвалид оживился:

— Значит, попутчик. В гости или по делам? — поинтересовался он.

Откровенничать с незнакомым человеком я не стал, ответил уклончиво:

— К родственникам.

Но мужчина не отставал:

— Это к кому же? Что-то я никогда тебя у нас не видел.

Пришлось назвать фамилию Оли:

— К Селезневым.

— К Сан Санычу? — еще больше обрадовался мужчина. — Как же, наш бригадир, милейший человек. А дочка у него какая! Красавица. Недавно на практику к нам в школу приехала. Институт заканчивает.

— На свадьбу, случаем, не попаду? — поинтересовался я, чувствуя, как заныло сердце.

— Может, и попадешь, — многозначительно подмигнул попутчик. — Есть у нее кавалер, тоже студент. Ох и пара! Вместе практикуются. Днем и ночью не расстаются.

«Так вот почему она не хотела, чтобы я приехал», — подумал я, и кровь застучала в висках, обожгло лицо и сердце. Мужчина рассказывал еще что-то об Ольге и ее кавалере, но я не слушал, курил и обдумывал, как поступить дальше, что делать. И придумал: пусть остается со своим коллегой, я без нее не пропаду.

Поезд в обратную сторону шел в девять утра. Мужчина устроился спать на лавке, а я вышел на улицу. Ревность, обида, уязвленное самолюбие не давали покоя, и я то ходил по перрону, то сидел в скверике, с нетерпением ожидая, когда наступит утро. Та июньская ночь показалась мне самой длинной и самой мучительной…

— «Сто семнадцатый», вам запуск, — прервал мои воспоминания голос руководителя полетов.

— Понял, — ответил летчик.

— «Альбатрос», как самочувствие? — это уже ко мне.

— Как перед свадьбой, — пошутил я, стараясь унять тревогу.

— Не забывайте про ветерок. Он все еще сердится, порывы до семи метров.

— Не забуду.

Посмотрел вверх. По небу неслись редкие раскосмаченные облака. Они чем-то напоминали поземку.