Глиняные книги - [15]
Но не только глиняные таблички, — многие из вещей были погублены по незнанию и небрежности. Рассыпались медные сосуды прекрасной работы. Разбилась богатая чаша, найденная в саркофаге. От старинных шлемов ассирийских воинов остались жалкие обломки. Ударом заступа был сломан чудесный сосуд. Не избегли гибели и некоторые барельефы.
И неудивительно. Самый метод раскопок был в те времена далек от совершенства. Лэйярд обычно прорывал траншеи вдоль стен, оставляя нетронутой середину комнат. В этой земляной толще могли остаться самые различные предметы. Только несколько комнат он раскопал полностью. Вынимая землю из одного помещения, он засыпал ею другое, откопанное ранее.
Это намного ускоряло раскопки и удешевляло их. Одно дело — перебросить грунт в соседнюю комнату, и совсем другое дело — поднять его на поверхность да еще и увезти подальше от места раскопок, чтобы он не мешал работе.
Совершенно по-иному ведутся раскопки сейчас. Археологи не спешат поднять на поверхность свои находки. Ни одна вещь не будет тронута с места до тех пор, пока ее не сфотографируют и не зарисуют. Особое внимание уделяется взаимному расположению предметов, то есть археологическому комплексу. Важно не только то, что, скажем, найдена чаша, — важно знать, где она найдена, в каком положении, какие предметы находились поблизости.
Это важно потому, что только в комплексе, во взаимосвязи археологические находки могут раскрыть эпоху и стать вполне достоверным и поэтому бесценным по своему значению историческим источником для исследователя. Часто по расположению предметов удается с исключительной точностью установить время, обстоятельства и характер того или иного исторического события.
О многом, очень многом говорят археологические памятники, если к ним подходят, как к историческому источнику. Такой строго научный подход к раскопкам помог советским историкам воссоздать целые периоды в жизни народов СССР, остававшиеся ранее неизвестными.
Сейчас ученые не стали бы рыть только вдоль стен, чтобы сдирать алебастровые барельефы. С величайшей осторожностью, сантиметр за сантиметром, углубляются они в почву, иногда даже просеивают землю через сито, — ведь в ней могут затеряться бусины, серьги, кольца и другие мелкие предметы. Если вещь обветшала и ей грозит гибель, археологи примут все меры, чтобы сохранить ее. Поблекшим краскам возвращают их былую яркость. Оживают полуистлевшие художественные произведения, реставрируются памятники старины.
Охотничьи собаки. Деталь ассирийского барельефа.
Искусство реставрации достигло в наши дни исключительных успехов. На помощь себе реставраторы призвали химию, физику и другие науки. В своей работе они пользуются сложными современными приборами.
Когда советский ученый, профессор М. Е. Массон, руководивший Южно-туркменистанской археологической экспедицией, обнаружил при раскопках бесформенную груду из тысяч осколков — жалкие остатки великолепных некогда царских ритонов, выточенных из слоновой кости и служивших, очевидно, сосудами для пиршеств, — казалось, что они навсегда погибли для науки. При одном лишь прикосновении они превращались в труху.
Чтобы спасти драгоценные находки от окончательного исчезновения, при раскопках вместо лопат применяли кисточки и дикобразьи иглы. Груду осколков пропитали раствором особого клея, придавшего им прочность, затем скрепили их гипсом и доставили в лабораторию.
Слуги подносят плоды. Деталь ассирийского барельефа.
Пиршество ассирийских вельмож в царском дворце. Деталь ассирийского барельефа.
Много месяцев опытные реставраторы расчищали, закрепляли, восстанавливали каждый обломок, подбирали осколок к осколку — и воссоздали прекрасные произведения древнего искусства Южной Туркмении.
Другой, еще более разительный пример: вдребезги разбитая глиняная статуя была собрана и склеена из 1800 кусочков!
Лэйярд хозяйничал в Ираке, как в своей вотчине. За время пребывания в стране он отлично изучил ее обычаи и умело этим пользовался. Он натравливал арабов на курдов, христиан — на мусульман, кочевников — на оседлых, чтобы ослабить сопротивление тех и других. «Я рассыпал между ними несколько арабов враждебного племени и, таким образом, мог всегда знать всё, что происходит у них», — пишет Лэйярд в своих воспоминаниях.
В нищем Ираке за пару желтых сапог, шелковый халат, вышитый плащ или белую чалму Лэйярд покупал расположение шейхов, кади, муфтий и других мелких племенных и религиозных руководителей. А те по дешевке поставляли ему людей, когда угодно и сколько угодно.
Чувствуя свою безнаказанность, Лэйярд окончательно наглеет. В чужой стране он творит суд и расправу, наказывает «провинившихся» плетьми, заковывает их в кандалы. С удивительным цинизмом сообщает об этом Лэйярд в своем дневнике: «Эти дела я решал коротко, имея в запасе разные колодки».
При нем неотлучно находились два дюжих молодца, которые, по словам Лэйярда, «всегда готовы были действовать со всевозможным усердием, чтобы доказать свою преданность». Достаточно было одного его знака, чтобы человек был схвачен и избит.
Как-то в лагере Лэйярда обнаружилась небольшая пропажа — исчезли веревки и рогожи. Недолго думая, Лэйярд в сопровождении своих головорезов прискакал в палатку шейха того племени, на которое пало подозрение. По его сигналу один из молодцов Лэйярда вмиг надел шейху на руки колодки, вскочил на коня и поволок за собой свою жертву, оторопевшую от неожиданности.
