Глаза ребёнка - [150]

Кэролайн коснулась руки Паже и встала.

— Ваша честь, я прошу признать не имеющим юридическую силу ту часть ответа, которая следовала за утвердительной частицей «да». — От прежней доброжелательной Кэролайн не осталось и следа. — И я настоятельно призываю данного свидетеля по возможности проводить различие между обстоятельствами дела и личными пристрастиями. На кого бы ни был обращен ее праведный гнев.

— Ходатайство удовлетворяется, — без промедления произнес Лернер. — Я рекомендую членам жюри слова миссис Ариас, относящиеся к мистеру Паже и его сыну, расценивать как умозрительные и необоснованные. — Затем обратился к Соне Ариас: — Мне понятно ваше стремление помочь обвинению. — Его голос чуть смягчился. — Поймите и вы, что в данном случае вы оказываете ему медвежью услугу.

Соня Ариас, торжественно-прямая, сидела на месте свидетеля, стараясь не смотреть в сторону судьи, и обиженно молчала.

Салинас, явно раздосадованный, спросил:

— Что именно говорил вам Рики по поводу своих подозрений?

— Он чувствовал себя мерзко, словно ему плюнули в душу. Хуже того — мать Елены не оставила ему ни гроша, чтобы он мог нанять адвоката или психолога, и он даже не мог помочь собственной дочери. — Соня окинула скамью присяжных заносчивым взглядом. — И мне пришлось отправить ему тысячу долларов. Он был так признателен за это.

Паже заметил, как брови у Кэролайн поползли вверх и она принялась что-то записывать в своем блокноте.

— Известно ли вам, — спросил Салинас, — о намерении сына добиваться постоянного опекунства?

Соня выразительно кивнула:

— Да. Он собирался бороться до конца. И я готова была помочь ему в этом. Он не хотел, чтобы эта женщина вместе со своим дружком и его сыном сломала Елене жизнь. — Она выдержала многозначительную паузу. — Рикардо не остановился бы ни перед чем — слышите? Ни перед чем! — чтобы его дочь осталась с ним.

Паже еще раз подумал, как трудно отделить мать от сына. Он наклонился к Кэролайн.

— Помнишь, мать Ли Харви Освальда решила написать книгу? Она хотела назвать ее «Роль матери в истории».

Мастерс усмехнулась, не спуская глаз с Сони. Салинас же, казалось, тем временем полностью овладел ситуацией.

— Когда, — спокойно спросил он, — вы в последний раз говорили с Рикардо?

Соня задумчиво опустила взгляд.

— В ту пятницу. Когда моего сына в последний раз видели живым.

— И о чем вы говорили?

— Что мать Елены собирается в Италию вместе со своим дружком. И это несмотря на то, что произошло между Еленой и его сыном. Рики сказал, что у него больше нет сомнений в необходимости любыми способами бороться за Елену.

Настроение в зале изменилось. Присяжные настороженно прислушались. Мариан Селлер перестала протирать очки, вся обратившись в слух.

— Вы что-то сказали в ответ на его слова? — спросил Салинас.

— Да, — произнесла Соня, не поднимая глаз. — Я сказала, что готова приехать к нему — в тот же самый день, если ему нужна моя помощь. Но он ответил, что в состоянии сам позаботиться о Елене и что будет лучше, если я пошлю ему те деньги, которые потратила бы на авиабилет. Тогда я сказала, что подумаю и мы еще поговорим об этом, когда он позвонит в следующий раз. — Последние слова она произнесла укоризненным тоном, словно не могла поверить, что ее сын был способен поступиться ее присутствием ради денег. — Еще он сказал, что теперь у него есть могущественные друзья, которые помогут ему.

Паже сразу понял, что фраза «про могущественных друзей» вырвалась у нее помимо воли. Салинас выглядел обескураженным.

— Это она про людей Коулта, — шепнула Кэролайн.

— Вы часто говорили с Рикардо? — спохватился Салинас.

Услышав этот вопрос, Соня оживилась и, с гордостью посмотрев в сторону присяжных, произнесла:

— Каждую среду и субботу — с тех пор как он окончил университет. Рикардо никогда не забывал звонить мне. Ни разу за двенадцать лет.

Салинас понимающе посмотрел на нее.

— Но он больше не позвонил? Ни в субботу, ни позже?

Соня снова опустила глаза:

— Нет, не позвонил.

— Вы пробовали позвонить ему сами?

— Я хотела, чтобы он сам позвонил мне. — У нее задрожали губы. — Я думала, он расстроился из-за денег.

— Так вы пробовали позвонить ему?

— Я была очень зла на него, — сказала миссис Ариас, заламывая руки; на ее глаза навернулись слезы. — Понимаете, я совсем забыла, какой он — мой Рики.

Кэролайн понимала, что ей будет непросто добиться того, что она задумала.

Когда она встала, в ее взгляде, обращенном на Соню Ариас, сквозила растерянность.

— Что именно вы имели в виду, когда говорили, что Тереза Перальта не смогла стать поддержкой для вашего сына? — спросила адвокат.

Соня понимающе усмехнулась:

— Я имела в виду духовную поддержку. Она никогда не ценила того, что он не такой, как все, — его воображения, привлекательности, его непохожести на других мужчин. По-вашему, много ли найдется отцов, которые относились бы к своей дочери с такой беззаветной преданностью?

Кэролайн сохраняла непроницаемо-учтивое выражение.

— Таким образом, говоря о том, что миссис Перальта никогда не поддерживала Рики, вы не имели в виду финансовой поддержки?

Соня насторожилась.

— Нет.

— Но ведь она содержала его на протяжении пяти лет замужества, не так ли?