Глаза ребёнка - [151]

— Только после того, как он оставил адвокатскую практику. Он хотел основать собственное дело.

— Сколько раз Рики уходил с работы?

— Три. — Соня выглядела все более раздраженной. — Но один раз он оставил службу, потому что поступал в бизнес-школу. Рики говорил, что ему необходимо приобрести навыки предпринимателя.

— И отправил его в эту школу не кто иной, как Тереза? Учиться на магистра управления.

— Да, это так, — неохотно признала Соня.

— А затем она же дала ему деньги, чтобы он смог открыть собственное дело?

— Возможно, — миссис Ариас пожирала ее глазами, — но я тоже давала.

— Известно ли вам, куда пошли эти средства? Будь то деньги Терезы или ваши?

— Нет. — Соня на секунду замешкалась. — Рики преследовали неудачи.

Кэролайн держалась подчеркнуто холодно.

— Кто содержал Рики, до того как они поженились? — спросила она.

Соня Ариас смешалась.

Кэролайн подумала, что этот акт следовало бы назвать «Истинное лицо Рикардо Ариаса». Краем глаза она заметила, что Виктор Салинас начал проявлять нетерпение.

— Его содержали мы, — наконец ответила свидетельница. — И позвольте мне внести ясность. Я помогала им все студенческие годы, когда Тереза родила. Мне самой пришлось устроиться на работу.

— А сам Рики, он когда-нибудь зарабатывал деньги? — не унималась Кэролайн.

— Возражаю! — с места выкрикнул Салинас. — Трудовая биография мистера Ариаса не имеет отношения к делу.

— Да что вы? — парировала Кэролайн. — Не вы ли подняли вопрос о том, считает ли миссис Ариас, что у ее сына могла быть склонность к суициду? Как можно судить об этом, не ознакомившись с его биографией?

Лернер согласно кивнул.

— В каком-то смысле вы правы, адвокат, — заметил он. — Продолжайте.

В ожидании ответа Кэролайн снова повернулась к Соне Ариас.

— Мне трудно припомнить те места, где мог работать Рики, — желчно изрекла она.

Кэролайн помолчала, обдумывая следующий вопрос.

— Как насчет того времени, когда он еще жил с вами дома? — как бы невзначай спросила она. — Когда он учился в школе. Работал он или нет?

Соня растерянно молчала.

Мастерс было любопытно наблюдать, как та, боясь попасть впросак, мучительно пытается прочесть ее мысли. Наконец Соня решилась:

— Это было так давно.

— Позвольте мне помочь вам, — вежливо вызвалась Кэролайн. — По-моему, когда Рики было семнадцать, он летом подрабатывал в спортивном магазине Бернхарда — в Бронксе, неподалеку от вашего дома?

Соня словно язык проглотила. Салинас в нетерпении ерзал на месте.

— Да, — проронила свидетельница. — Теперь я припоминаю.

— А не звонил ли мистер Бернхард вашему мужу с требованием возместить ему убытки? Потому что он поймал Рики на утаивании выручки?

— Ваша честь, — раздался голос Салинаса, — обвинение просит разрешения провести обмен мнением с защитой.

— Пожалуйста, — сказал Лернер и кивнул Кэролайн, приглашая ее подойти.

Они с Салинасом встали напротив друг друга; Лернер взирал на них с высоты своего места председательствующего.

— В чем дело? — требовательным шепотом произнес Салинас. — Я пригласил данного свидетеля с целью уточнить две простые позиции. Первое: что у Рикардо Ариаса никогда не было склонности к суициду. И второе: то, что он, хотя и обещал, не позвонил своей матери в субботу, дает возможность установить вероятное время смерти. Воровал он деньги, когда учился в пятом классе, или нет, все это чистой воды диффамация,[31] не имеющая никакого отношения к существу дела.

Кэролайн предвидела подобную ситуацию с тех самых пор, как впервые намекнула Джереду Лернеру о процессе, и теперь она надеялась, что он вынесет то решение, которое было нужно ей. Поэтому заговорила, обращаясь непосредственно к нему:

— Думаю, мистер Салинас не станет отрицать того, что он старается представить Рикардо Ариаса психически уравновешенным человеком, которому и в голову никогда не приходила мысль о самоубийстве и у которого не было никаких врагов, кроме его бывшей жены и моего клиента. Достаточный повод, чтобы говорить об этом. Однако кроме того с самого начала процесса, со своей вступительной речи Виктор пытается изобразить Рикардо Ариаса как некий кладезь добродетели. — С этими словами она повернулась к Салинасу. — Вы сами вынудили меня, Виктор. Мой Рикардо Ариас мошенник и лжец, неспособный заработать на жизнь честным трудом; к тому же вполне вероятно, он являет собой хрестоматийный тип социопата, скрывающегося под личиной мелкого плутишки. Все это заставляет предположить, во-первых, то, что мой Рики был человеком психически неуравновешенным, а во-вторых, что подобные ему люди отравляют жизнь другим. — Она вновь обратилась к Лернеру: — Ваша честь, мы находимся на процессе об убийстве, а не на поминках, устроенных для семьи и друзей Рики, если допустить, что таковые, кроме незадачливой мисс Уорнер, у него были. Представляя интересы Криса Паже, я имею право предать огласке любые факты, которые свидетельствовали бы о психическом отклонении в поведении покойного мистера Ариаса. Смею вас заверить, Ваша честь, таковых наберется немало.

— Это пустая отговорка. — В обращенном на Лернера взгляде Салинаса стояла мольба. — Мелкая кража, если таковая действительно имела место, не дает оснований говорить о склонности к суициду. Для мисс Мастерс вопрос о самоубийстве — это уловка с целью всячески опорочить человека и добиться, чтобы присяжные в конце концов забыли, что это суд не над Рикардо Ариасом, а над его убийцей.