Глаза Фемиды - [46]

погодя немного своей хватился - нет ее! Я, было, за Федей бежать хотел, но Коля с Васей отговорили: сам вернется, отлить пошел. Однако Феди я как ни ждал - так не дождал­ся и не помню как уснул. Проснулся уже на улице и без унтов, но не замерз - носки толстые, из собачьей шерсти. И свою пивнушку найти никак не смог. Хорошо еще, что кое-как к вокзалу выбрался».

Так и не осуществил свою мечту Паша Няшин. Вернее - осуще­ствил наполовину. А мечта у него была давняя и заветная: побывать в Москве, чтобы вволю попить пива и посмотреть на Ленина, который, по Пашиным подозрениям, внешне очень походил на ханта: узкогла­зый, скуластенький и бородка жидкая. И мавзолей ему выстроен по хантыйскому принципу: с отверстием под крышей, и фамилия ино­родческая - Ленин, по имени реки, откуда родом. У остяков тоже та­кие: Казымкин, Сосьвин, Лозьвин, Няшин, Пылин, Айпин. Хотелось и посмотреть и поклониться родичу, который Пашин народ из темно­ты вывел, научил грамоте и всему прочему, о чем в учебниках напи­сано. Чему конкретно - Паша затруднялся ответить, а потому на во­просы такого рода избегал отвечать, а если припирали, то по-русски и по хантыйски грязно ругался. Нечего приставать к человеку, который за своей мечтой из тайги выбрался.

Было это так. Вернувшись домой с Курил, где он отслужил три года в погранвойсках, Паша нашел отцовские родовые угодья в неко­тором запустении. Нельзя сказать, чтобы это совсем уж было плохо, потому, что непуганное зверье хорошо расплодилось и шмыгало не­пуганное. Но в то же время путики заросли, плашки и кулемки погни­ли, а промысловые избушки протекли и отсырели. А все оттого, что за три года в родовых юртах Няшиных охотников сильно поубавилось, можно сказать, что и совсем не осталось: так, старики да дети. Кто утонул, кто с вина сгорел, кто замерз в тайге, кого медведь задрал, кто застрелился. Были и такие, что своей смертью от болезни умерли, но совсем мало. Другие - в лучшие места уехали или в экспедицию нанялись. В общем - опустели юрты. Девки - и те учиться уехали, кто на медика, кто на учителя.

Короче говоря, в первую же зиму в незанятых угодьях Паша совсем-таки неплохо пушнины добыл: и ондатры, и белки, и куницы, и лис, и выдры, и даже соболя. Колонков и горностаев немного было, их Паша не усчитывал. По весне повез свое богатство Паша сдавать в коопзверопромхоз. Половину в коопзверопромхоз, а другую полови­ну тайком в Сургутский аэропорт - летчикам. Они в два раза больше заплатили. От них Паша и узнал, что коопзверопромхоз на Москву, на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку - ВСХВ и между­народный пушной аукцион, самолет мехами грузит. Загорелось ему в столицу, уговорил - уломал директора взять с собой грузчиком. Тот немного поупирался и согласился взять. А чего не взять - чело­век свой, проверенный, сам не украдет, да и другим не даст. Однако предупредил Павла, что берет его с собой только в одну сторону - а обратно, мол, сам выбирайся. Паша не раздумывая и согласился: я, говорит, в тайге не блудил, в курильских туманах не пропал, а в го­роде, среди людей, тем более не заплутаю, как-нибудь выберусь. Так он и попал в Москву. Я мог бы долго рассказывать о его московских похождениях и впечатлениях от столицы, но, боюсь, на это мне всей книги не хватит. Как-нибудь в другой раз и в другой повести.

Лучше послушаем их разговор с Папой Карло.

-  А на вокзале чего ты делал? - продолжал приставать Папа Карло.

-  Стал домой собираться. В автоматической камере хранения у меня мешок лежал с разными вещичками. Прихожу в камеру, нахожу свой ящик, набираю номер - а он не открывается! Я и так, и этак - не могу открыть, хоть волком вой. А у меня там продукты на дорогу, билет обратный и денег немного. От огорчения хлопнул я кулаком по ящику - а милиция тут, как тут. Здрасте, говорят, гражданин. Вы кто такой будете и по какому праву по ячейкам кулаком лупите? Прой­демте для разбирательства. Я, говорю, пройти, конечно, согласен, только хочу сперва забрать свой мешок, который у меня этот ящик зажилил. Мне отвечают, что мешок мой давно в отделении дожидает­ся, по причине хронической неуплаты суточного взноса в пятнадцать копеек. А откуда мне было знать, что я автомату каждые сутки пла­тить должен? К тому же меня на вокзале и не было - я сам не знаю где по Москве пиво пил. Значит, приводят меня в отделение на опознание мешка. Сначала заставили написать заявление о выдаче вещей и каж­дую вещь обозначить. Я все описал и лосятину вяленую, и кружку железную, и ложку, и шапку и все такое. Забыл только бритву новую, которую в Москве купил. «Спутник» называется, механическая - от пружины заводится. В тайге очень удобная. И деньги не указал - они же не вещь. Милиционеры мешок мой вытряхнули, каждую вещь со списком сверили и мне возвратили. А бритва с деньгами куда-то де­лись. Не было, говорят. Да ты и не заявлял о них. Да и хранить деньги в ячейках нельзя по инструкции - пропадают, часто случается. Так что езжай себе на здоровье восвояси, пока и билет не пропал. Хорошо еще, что не поскупились из своих запасов мне лыжные ботинки вы­дать: их еще зимой вместе с лыжами на платформе кто-то забыл и не объявился. И лыжи мне навеливали, да я отказался - не для тайги игрушки. А ботинки хорошие - подошва твердая как лосиный рог».