Глаза Фемиды - [4]

И запели горе-охотники на разные голоса, каждый умалял свою вину. Да без толку: следствие не проведешь, разве что затянешь. Вот они и тянули как могли, то ли в надежде на амнистию, то ли на дру­зей с «волосатой лапой». И напрасно: с матюгами и грехом пополам, однако через полгода с лишком доковыляло-таки петушиное дело до суда, который в то время еще назывался народным, может, потому что в стране чуть не половина народонаселения под ним побывала, а другая стояла в очередь. Отчего и возникла в народе истина: от сумы да от тюрьмы не зарекайся... Короче говоря, суду предстояло быть. Вопрос стоял только: когда и где. «Когда» - из-за чрезвычайной за­груженности суда и летних отпусков все отодвигалось и отодвига­лось, пока не оказалось, что отодвигать уже некуда и пора судить, невзирая на жару, грибной сезон и разгар покоса. А вот с «где» едва не вышла незадача. Идти процессу полагалось по месту совершения преступления. Однако в деревеньке, к которой прилепилась птице­ферма, перелицованная в избу-читальню церковушка не вынесла метаморфозы, самовоспламенилась и дотла сгорела еще до войны, а других общественных помещений взамен утраченного никто не удо­сужился построить, то ли потому, что за войну деревенька оскудела мужиками, то ли потому, что оскудела умами - никто не скажет, толь­ко факт, что суд оказалось проводить негде. А процесс, ввиду его осо­бой воспитательной важности, предстояло проводить показательный, а следовательно, не иначе как выездной. К тому же и в плане работы суда на июль значилась выездная сессия. Пришлось проводить теле­фонные консультации с заведующим отделением колхоза, с сельсове­том и даже райпотребсоюзом. И там и там судью заверили: несмотря на покос и появление в лесу «белых», явку населения и проведение процесса обеспечим, не сомневайтесь. Только приезжайте, если про­рветесь по бездорожью.

«Обеспечить явку» - это секретарь сельсовета воспринял как осо­боважное задание, которое в условиях товарного дефицита и «сухо­го» закона районного масштаба возможно было выполнить одним-единственным результативным способом: завезти в магазин спиртное.

В результате недолгих переговоров с кооперацией, спиртное в ма­газин завезли под условие - без разрешения не торговать. Неизвестно откуда взялся и пошел гулять по деревне ядовитый слушок, что вина всем не хватит, достанется только тем, кто явится на суд, досидит до приговора и уж тогда непременно отоварится. Понятно, что желаю­щих прийти на судебное заседание оказалось больше, чем достаточ­но и измученный жаждой народ громко восхищался отечественным правосудием, благодаря только которому и удается, наконец, выпить. И еще мечтали, чтобы таких выездных процессов в их деревне слу­чалось бы побольше, хотя бы раз в месяц, не жалко если для такого праздника и весь бы курятник расхитили. С местом заседания реши­лось еще проще: на плотно утоптанной площадке перед магазином из свежего теса срочно возводились скамейки. А постоянно полыхав­ший над широким магазинным крыльцом красный флаг должен был создавать торжественность, официальность и придавать имидж госу­дарственности происходящему под его сенью.

Дураку ясно, что в день суда никто в деревне на работу не вышел: с утра толпились у крыльца, занимали места поближе и интересова­лись «какую» завезли накануне. Оказалось, что по случаю суда за­везли «Стрелецкую», потому, как на этикетке пусть и не греческая богиня с мечом и весами, а русский с топором, стрелец на выпивку, сходство между которыми глубокомысленно заметил Никодим: «Ни тому, ни другому не попадайся - снесут голову не глядя. Особенно спьяну».

Изнывали на солнышке, ожидая приезда судейских. С их выездом тоже оказалась незадача: в единственную судейскую «Волгу» требо­валось вместить судью с двумя заседателями, секретаря суда, адвока­та с прокурором, конвой и трех подсудимых. Задача на первый взгляд неразрешимая. Но не для прокурора - он поехал на своей и взял с со­бой адвоката и милиционера-конвойного. Подсудимым же было пред­ложено к месту суда добираться самостоятельно, хотя бы на том же охотничьем «газике», но на суд ни в коем разе не опаздывать, иначе это будет рассмотрено как попытка уклонения от правосудия. Ясно, что после такого предупреждения горемыки-подсудимые на всякий случай прибыли еще с вечера, ночь промаялись у костра на старице, где за ухой и выпивкой до зари гадали что день грядущий им готовит. И, видимо, извелись и исстрадались донельзя, потому, что наутро вид у них оказался настолько изможденный, что хоть в тубдиспансер на обследование направляй, а не под суд. Однако справедливый совет­ский суд различия не делает: «тубик» ты или алкоголик - неважно. Если «тубик» - в зоне дойдешь, если алкоголик - могила исправит, если ни то и ни другое - еще не все потеряно - какие ваши годы.

Солнышко уже припекало, и страсти на полянке перед наглухо за­крытой дверью магазина начинали разгораться, когда суд в полном составе на двух автомашинах изволил прибыть и разместиться на крыльце магазина за широким столом, за неимением красного барха­та, покрытого оберточной бумагой из того же магазина. Для прокуро­ра и адвоката места на крыльце не хватило и им установили шаткий столик прямо на траве. И секретарю суда места поначалу не оказа­лось, но изворотливая девчонка-практикантка умудрилась удобно примоститься на приступочке, заранее наготовив камушков, чтобы придавливать от ветра листы протокола. Подсудимые и судьи заняли свои места, и заседание началось. Чуть было не началось: вдруг вы­яснилось, что из зала суда, если под таковым понимать поляну, по уголовно-процессуальному кодексу обязательно необходимо, однако совершенно некуда удалять свидетелей. На удалении жестко настаи­вал прокурор, его поддержал адвокат и суд, посовещавшись на месте, принял решение свидетелей удалить внутрь магазина, поскольку ина­че все равно некуда. О чем и было объявлено.