Глаза Фемиды - [33]

На другой день Антон с Татьяной гуляли по берегу, болтали о жиз­ни и о работе, любимых книгах и музыке и о всяких разностях, о ка­ких могут говорить между собой изголодавшиеся по теплу общения мужчина и женщина. Вечером в номере Татьяны они пили чай с твер­дым, как танковая броня, печеньем и болгарским айвовым джемом прошлогоднего завоза. Потом по очереди бренчали на гитаре и пели друг для друга свое любимое. Когда же забрезжили сумерки, Антон спросил Татьяну взглядом: «Я останусь» - «И не надейся! - твердо и вслух ответила она. - У меня на работе романов не было и не будет».

Дверь захлопнулась за спиной Миронова. Зато открылись глаза на собственную беспросветную жизнь. Открылись и долго не могли за­крыться: опять он ворочался на тощем тюфячке и думал о женщине за стеной - зеркальном отражении его собственной неустроенности и духовного одиночества. С той же затаенной мечтой о переменах к лучшему, тем же романтизмом, с легким налетом авантюризма, но не того, каким его понимают агитаторы от «политпросвета», а берущим свое начало от латинского «аванти», что значит - вперед. Именно вперед, в леса, горы, и реки, к брезентовой палаточной демократии, за розовой туристской мечтой уходили от обыденной серости ребята в штормовках, чтобы на неограниченной регламентом свободе мерз­нуть и мокнуть, откармливать комаров и голодать самим, едва тащить от усталости ноги, даже терять иногда навсегда товарищей, и все это ради того, чтобы вечерами сидеть у костра тесным братством и под непременную спутницу-гитару изливать свои души в никем не одо­бренных, своего подпольного производства, но горячо любимых пес­нях.

Известно, что песни - душа народа. Значит, и души у туристов широкие и нежные, временами озорные, как и их песни. У Татьяны, уж точно, душа такая. И почему она Антону раньше не встретилась? С такой вместе можно и горы свернуть... Антон мучился сладост­ной бессонницей в тревожном предчувствии лавиной надвигающихся судьбоносных событий, способных перевернуть и настоящее и буду­щее. Возможно такое состояние переживает самец-тарантул, стремя­щийся соединиться со своей избранницей: предчувствует неизбеж­ную и ужасную расплату за мгновение счастья, за которое не жалко и жизни...

Дней через десять прилетела «Вертушка», и уже привыкшим к общению командированным удалось вырваться на Большую Землю.

- Вот все и окончилось, - грустно сказала Татьяна в аэропорту. - Больше ничего этого не будет никогда. Не будет наших прогулок и ежевечерних разговоров, не будет споров за чаем, не будет ничего. И некому мне будет петь свои песни.

-  Почему же кончилось? - встревожился Антон. - Почему бы нам и впредь не встречаться?

-  Как вы это себе представляете? - саркастически усмехнулась Та­тьяна. - У Вас жена - вот с ней и встречайтесь.

-  Но мы же друзья, а не любовники! - попробовал возмутиться Антон.

-  Об этом только мы двое знаем. А кто нас еще понять сможет и захочет?

Действительно - кто? Кому из обывателей их понять захочется? Да и способен ли кто-нибудь поверить в дружбу мужчины и женщины? Не ответил Антон - замялся. Только предложил поднести до дома тя­желый чемодан. Татьяна не отказала, но у подъезда сделала попытку перехватить его у Антона: «Мужчины в моей квартире не бывают».

Но Антон отшутился: «Я же не мужчина, а сослуживец».

И Татьяна сдалась: лифт привычно не работал.

-  Не бойтесь, не останусь, - продолжал хорохориться по дороге наверх Антон.

-  Вот этого я и не боюсь, - согласилась Татьяна. Но Антон ее не понял и поставил чемодан у порога квартиры № 13. - Спасибо! - сухо поблагодарила Татьяна и скрылась за тяжелой дверью.

Антон плелся домой медленно, как приговоренный на эшафот. Да он себя таким и чувствовал. Словно удалось ему чудом глотнуть пор­цию весеннего озона, от которого запела и воспарила осчастливлен­ная душа, и вдруг, по воле неумолимого рока, жестокая рука наглухо закрыла животворящую отдушину и намертво задраила барашки, что­бы постепенно удушить Антона.

Перед дверью своей квартиры Антон замер на секунду, как пры­гун на вышке: может, вернуться? Но дрогнул и обреченно нырнул в семейный омут. Семейный омут встретил его холодом. На стук две­ри в переднюю выглянула крысиная мордочка тещи, пробормотала: «А это ты». И снова юркнула в кухонную норку. Из своей комнаты выплыла растрепанная Светлана, запахнула полы нечистого халата и нехотя выдавила сквозь зевоту ритуальное: «Что-то ты на этот раз долго». И удалилась, величественно покачивая расплывшимся от сидячей жизни задом. Дочка, маленькая карикатура тещи, поинте­ресовалась у возникшего на пороге отца: «Ты что привез?» И, когда оказалось, что ничего, возмутилась: «Зачем ты тогда приехал?» Дей­ствительно - зачем?

Может, чтобы принять душ, сменить белье и через силу играть роль примерного мужа и любящего отца, выслушивать сентенции нудного тестя, стараться угождать теще и ждать, как манны небесной, очередной командировки.

На следующий день Антон и Татьяна случайно встретились во время обеда в очереди к раздаче в столовой. Антон одними глазами спросил ее: «Ну как дела?» - Татьяна поняла и ответила: «Одно рас­стройство: сосед сверху залил водой. Обои отклеились, линолеум вздулся, и мебель попорчена - на месяц ремонта». «Грубая мужская сила нужна?» - с надеждой спросил Антон. «Очень и очень», - об­радовалась Татьяна.