Глаза Фемиды - [32]

В такую вот пору и проклюнулась сквозь внешне непроницаемую корку спавшая Колонтайцева душа. С одной стороны, весна это бла­годать Божья, а с другой - чертова распутица. Вот из-за этой черто­вой шутки и застрял однажды весной безвылетно в северной глубин­ке технический инспектор Миронов. В пустоте гостиницы, когда все книги в ней прочитаны, а прошлогодние журналы затерты до дыр, за­нятия не найти - только кровать давить. Сквозь полудрему услышал Антон тоскующий в тишине прекрасный женский голос. За соседней стеной под хрипловатую гитару лилась незнакомая Антону песня:

-  Мой конь утомился, стоптались мои башмаки,

Куда же мне ехать, скажите мне, будьте добры.

-  До синей реки, моя радость, до синей реки.

До красной горы, моя радость, до красной горы.

-  Но где та гора, та река - притомился мой конь.

Куда же мне ехать, скажите, скажите, куда?

-  На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь.

А ясный огонь, моя радость, найдешь без труда.

Неведомая волна подхватила и сбросила с кровати Антона - ис­тосковавшуюся по теплу душу потянуло обогреться. Перед обшар­панной дверью чужого номера, он на секунду замер, раздумывая. По­стучал вежливо и негромко. Знать бы Антону в какой тупик приведет его эта синяя дверь, может, поостерегся бы, убоялся судьбы и не тро­нул дверную ручку. Знать бы. Только кто наперед свою судьбу знает? По каким линиям на руке, по каким знакам на небосводе прочитать ее можно? И кому из нас, смертных, подарено такое умение? Что ты здесь потерял, моя радость? Куда ты идешь? Если бы сам знал Антон, может, и не постучал бы. Но он постучал и услышал: «Войдите».

И вот что я вам скажу, господа-товарищи: тесен мир. И хорошо, что тесен. Иначе как бы сошлись в тесном пространстве технический инспектор Миронов с инструктором культотдела Смирновой. Рань­ше десятки раз сталкивались они в коридорах совпрофа, кивали друг другу автоматически и проходили мимо, не запоминая личностей. В коридорах власти люди плохо видят друг друга.

-  Здравствуйте, Татьяна Васильевна, - удивленно пробормотал Миронов. - Оказывается, это вы здесь в одиночестве тоскуете?

-  От тоски мы и поем, - покраснела сквозь сумерки Смирнова и добавила, как бы извиняясь: - Вот влипла - аэропорт раскис, и само­леты не садятся. А «вертушка» неизвестно когда еще будет. Спасибо горничной: гитары не пожалела, а то бы и заняться нечем. Вот и пою в одиночестве...

-  Вы так очаровательно скучаете, что мне захотелось потосковать вместе с вами. Можно? - Антон протянул руку к гитаре.

-  Попробуйте, если получится, - не воспротивилась хозяйка и от­дала инструмент. - А я считала, что все техинспекторы поголовно буки.

-  Не все, не все, - заверил Антон, пристраиваясь на табурете. - Не­которые умеют и петь, и играть, и сочинять романсы. Вот, например:

«Мечусь по кругу, словно по манежу:

Над головою свищет шамберьер.

Бездельники, лентяи и невежды

На мне повисли, словно бультерьер.

Пред ними я себя не обнаружу

И на лице не покажу испуг.

А если захочу облегчить душу -

То снова напрошусь в ваш теплый круг.

Пусть говорят, что наша жизнь кругами

Переплелась, что их не расплетешь.

Но если поработаешь мозгами -

В свой теплый круг, конечно, попадешь».

-  Я никогда такой песни не слышала, - после небольшой паузы сказала Татьяна. - Это Кукин или Городницкий?

-  Это Колонтаец, - слукавил Антон.

-  Что-то я не знаю такого автора, - засомневалась Татьяна. - В на­шем клубе его не поют, и в других не слышно.

-  В ваших клубах вообще песен не слышно, - съязвил Антон. - Се­годня мы не на параде - мы к коммунизму на пути. В коммунистиче­ской бригаде с нами Ленин впереди... Весь репертуар и авторы офи­циально согласованы и наперед известны. А великого барда и лирика нашей эпохи Колонтайца не знаете...

-  Не знаю, - согласилась Татьяна. - Но не прочь поближе узнать.

-  За этим дело не станет, - пообещал Антон и уточнил: а о каком клубе Вы мне говорили?

-  О моем любимом, - загадочно улыбнулась Татьяна. - О клубе туристов-водников.

Вот уж этого от очаровательной и хрупкой на вид женщины Антон никак не ожидал услышать.

-  Ого! - удивленно расширил он глаза. - И не страшно Вам в бай­дарке?

-  Какие там страхи, - Татьяна красиво и доверительно улыбнулась Антону. - Байдарка по сравнению с обласом корыто. А я, можно ска­зать, в обласе выросла - в этих самых местах.

Не верил своим ушам Миронов: сидит рядом с ним обаятельная женщина, вполне светской наружности, прекрасно поет и мастерски играет на гитаре, а вдобавок профессионально гребет на байдарке и ходит в походы первой сложности по рекам Полярного Урала. Что-то сместилось в голове у Антона, и он не нашел лучшего, как спросить: «А муж?»

-  Объелся груш, - как бы огорчилась Татьяна. - Мы с дочкой и без него обходимся, она уже большая. Однако, поздно уже - давайте расходиться:

«Перепеты все песни - расставаться пора,

И подернулась пеплом головешка костра...»

Это не головешка, а пылкая душа Антона серым пеплом подерну­лась. И не сегодня, а уже давно. А сегодня, как от свежего дуновения заискрила, чтобы вновь разгореться. Остаток ночи Колонтаец прово­рочался на своей скрипучей кровати: не выходила из головы яркая соседка. Ну кто бы в их чинной конторе мог догадаться, что она такая необыкновенная?