Главный врач - [59]
Торговка уговаривала:
— Подойдет, точно тебе говорю, подойдет. Если коротко будет, так тут же запасу вон сколько, а длинно будет — подвернуть можно.
— Дядя Саша! — окликнул Лачугина Стельмах.
Лачугин сразу узнал его.
— Стельмах! Ей-богу, Яшка Стельмах!
Он ткнул платье торговке в руки, крепко обнял Стельмаха.
— Погоди, дядя Саша, целоваться потом… — Стельмах взял у торговки платье, спросил:
— Оно вам подходит, дядя Саша?
— Для дочки хотел взять. К Новому году, в подарок.
— Сколько? — повернулся к торговке Стельмах.
Та сказала, что платье стоит сто рублей.
— Для круглого счета? Да? Это спекулянты всегда круглую цену назначают. А вы, я вижу, трудовая женщина. За пятьдесят давайте. Ну, еще десятку добавлю. По рукам? Давай деньги, дядя Саша.
Лачугин отсчитал деньги, завернул остаток в тряпицу, спрятал и стал сворачивать платье.
— Так что же ты делаешь тут, Стельмах? — спросил он, заталкивая сверток в карман шинели.
— Работаю и, между прочим, знаете где? У Алексея Платоновича…
— У Корепанова? Он тут? — удивился Лачугин.
— Тут. И — главный врач больницы, — сказал Стельмах. — И мы сейчас пойдем к нему. Он только вчера из Москвы вернулся. В гости к Ивану Севастьяновичу ездил.
Их толкали со всех сторон.
— Давайте выберемся отсюда, — предложил Стельмах и, увлекая за собой Лачугина, стал проталкиваться к выходу.
Корепанов обрадовался Лачугину, как родному. Втроем они — Алексей, Лачугин и Стельмах — долго сидели, расспрашивали друг друга, вспоминая пережитое. Лачугин рассказал, как нашел свою семью.
— Закончилась война с немцами. Наш госпиталь тогда под Берлином стоял. Что ж, думаю, надо и честь знать. Сколько можно на государственных харчах околачиваться? Только вот куда ехать, не знаю. Дома у меня нет, жену и детей немцы сожгли… Ладно, думаю, руки есть — не пропаду, и решил подать заявление на госпитальную комиссию. А майор Бахметьев говорит, чтобы подождать немного. Куда-то нас перебрасывать собираются. И правда: погрузили в поезд. Настоящий поезд, пассажирский. Потом уже выяснилось: на японца нас везут. Ну, думаю, если с немцами управились, то с японцами долго возиться не станем… — Он рассказал, как ехали от Берлина до Дальнего Востока. — Ну, скажу я вам, Алексей Платонович, сколько той земли у нас!.. Самому увидеть надо. На карте видел, пальцем обводил, а настоящего представления не имел. Целый месяц ехали. Красивые места, особенно на Байкале — горы, туннели разные и рыба. Омуль называется. Пошел я на какой-то станции рыбы этой купить — базарчик неподалеку. Иду и вдруг вижу — Иришка моя! Моя Иришка, разумеете, стоит и лепешками торгует!.. Оказывается, не сгорели они… Выбрались на межу, а тут какая-то машина военная идет, наша. Подобрали их красноармейцы и до ближней станции довезли. А там она уже как-то добралась и до Сибири. Мальчонка в пути помер, а девочек сберегла… Уже после войны с Японией приехал я. Сидели, советовались, где жить будем. Вот один и сагитировал сюда ехать, на Украину, в Светлую Пристань. И земли много, и река рядом… Не соврал он. Места хорошие, красивые места, привольные. И хату нам дали. Небольшая — зато своя.
Алексей вспомнил Светлую Пристань — небольшое село, расположенное на полуострове, в излучине реки, на, крутом берегу. Река здесь разлилась широко, образуя богатую пойму.
«Ведь вот как получается в жизни, — думал Корепанов. — Был я летом в этой Светлой Пристани, ночевал там, с фельдшером на рыбалку ездил и, может быть, мимо хаты дяди Саши проходил и не знал даже, что он совсем близко».
Алексей поинтересовался, как с хлебом. Лачугин вздохнул.
— Если бы не дополнительная заготовка, дотянули бы до нового, а так… — Он рассказал о партийном собрании, о том, что сам предложил сдать хлеб.
— А зачем на дополнительную соглашались? — спросил Стельмах.
— В том-то и дело, что не соглашались, — сказал Лачугин. — Приехал товарищ из области, агитировал на партийном собрании, не соглашались. Ну вот, я свое слово и сказал. Потом и на общем собрании тоже выступил… Убедили народ…
— Сам свою семью на голодный паек посадил, — заметил Стельмах.
Лачугин посуровел.
— Тебе этого не понять.
— В школе меня, между прочим, считали сообразительным, и мама моя тоже считала. Чего же мне не понять?
— Есть такое слово у нас, большевиков: «Нужно!» — сказал Лачугин. — Надо было воевать — воевали. У меня этих ран не счесть. У тебя — тоже. И Алексею Платоновичу, знаю, досталось.
— Причем тут раны? — спросил Стельмах.
— А притом, что мы своей жизни для Родины не жалели, так неужто хлеба пожалеем? Приехал товарищ, говорит: «Нужно!» Я же понимаю: это не он говорит. Это партия говорит: Сталин говорит. Так я понимаю.
Утром, перед завтраком, Алексей сказал:
— По вчерашнему разговору я понял, Александр Иванович, что тебе нелегко… Возьми вот. — И он протянул ему пачку сотенных ассигнаций.
Лачугин запротестовал. Да ни за что на свете!..
— Вот ты какой, Александр Иванович, — произнес Алексей. — Какой же ты коммунист после этого?
— Не понимаю, о чем ты, Алексей Платонович, — удивился Лачугин.
Алексей объяснил:
— Трудно тебе. Я хочу помочь, а ты отказываешься. Пойми, я ведь на двух ставках работаю. А живем мы вдвоем с Архиповной. И продуктовые карточки у нас тоже на двоих. Много ли нам нужно?
Действие романа Наума Фогеля «Капитан флагмана» развертывается на крупном современном судостроительном заводе. Автор хорошо знает своих героев – рабочих, техников, инженеров. Описывая их отношения в процессе труда, автор поднимает серьезные нравственные проблемы. Глубоко и тонко пишет Н.Фогель о современной семье, о трудностях и радостях семейного быта.Трудовая деятельность советских людей и их личная жизнь изображены писателем в их реально существующем единстве.
Советский ученый профессор Браилов со своими учениками работает над изобретением аппарата, усыпляющего на расстоянии. По мере усовершенствования этого аппарата, открываются все большие и большие возможности использования его для лечебных целей.Схему аппарата Браилова, путем шпионажа, добывает американский нейрофизиолог Эмерсон. Подстрекаемый своим шефом и друзьями из военного ведомства, Эмерсон разрабатывает сверхмощный генератор сонного торможения, испытания которого на секретном полигоне заканчиваются блестяще.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.