Гимн неудачников - [137]

Вот так знания и пересекают рубеж, после которого перестают радовать.

В соседней комнате отчетливо и неприятно тянуло гарью; белоснежное сияние пробегало по гладкому, спекшему полу, закопченным стенам с прикипевшим к ним стальным стеллажам, и непонятным грудам обугленных тряпок, вплавленных в плитку и обведенных мелом. У самого выхода, переступая через черту, я запнулся о чей-то сапог и не стал ничего спрашивать, приготовившись заткнуть Беду, если тот заговорит.

Дальше следы прокатившегося по лабораториям сражения стали встречаться все чаще. Ни одной лампы не уцелело, но в них не было нужды; проклятие, пропитавшее каждый клочок земли, затмило бы свет солнца. Выбитые двери, дыры с осыпающимися краями. Выбоины на стенах, камни, рассыпающиеся от одного прикосновения, прах и пепел. И намертво въевшийся запах пороха и горелой плоти. Я старался дышать через раз и не слишком приглядываться; ясно, почему Эжен с таким безразличием отзывался о Холла Томаи: там, где прошлась орда колдунов, ничего ценного остаться не способно по определению.

— Шольцы, м, на самом деле не хотели ничего взрывать — они тряслись над своими лабораториями и все ждали помощи с побережья. Они все ждали, что непобедимые армии Ниммы вот-вот прорвутся сквозь Лес и втопчут в грязь нас, недочеловеков. Они долго держались, — почему-то представляясь, что Беда злорадно ухмыляется. — Весело было.

Мда, кому как. Кому война, а кому праздник.

Под ногами внезапно распахнулась пустота. Монолитные ступени вели вниз, в просторный вытянутый зал, залитый водой; когда-то помещение делилось на множество клетушек, но теперь от мощных перегородок остались только жалкие огрызки да непонятные конструкции из железа и стекла с торчащими трубами. А между ними, щедро рассыпанные по полу, высились горки черепов.

— А-а остальное где? — я сглотнул, прогоняя привкус гнили, висящий в сыром воздухе. Черепа были насажены и на трубы, на острые штыри, один над другим, как причудливые гирлянды. Кости лежали безо всякой видимой системы: впрочем, я скоро заметил, что в центре зала их было больше всего, оставляя пустое пространство посередине. Ко всему можно привыкнуть, ко всему… да-да, Лоза, и не стоит быть таким скептичным.

— Растащили на сувениры, — видно было, что Беде сложно объяснять вещи, инстинктивно понятные любому черному магу. — А черепушки мы прокляли сгоряча. Праздновали, перепились все… даже не помню, что тогда было… поспорили, кто больше голов добудет, что ли?

Судя по неприкрытому страданию в голосе, гуляли наши славные защитники с размахом. И кирпичи, сплошь исписанные именами, инициалами и разными фразами, вполне соотносящихся с образом изрядно набравшихся колдунов, это подтверждали. Особенно богата на изречения выдалась противоположная стена — даже при том, что большую ее часть занимала огромная, выжженная многолучевая звезда, заключенная в круг. Ох, чую, разборки из-за чужого самовыражения царили нешуточные: не лишенный художественной изюминки рисунок перекрывал много других имен, чему их хозяева вряд ли обрадовались.

— Черная Смерть?

— Он самый, — согласно вздохнул Беда. Наверное, завидовал тому, что его-то имя скромно ютилось в самом дальнем уголке.

— З-зачем?

— Всевеликая Нимма, Лоза, ты сам догоняешь, чего спрашиваешь? Праздновали мы!

— Зачем ты меня сюда притащил, спрашиваю?

То, что колдуны больные на голову — это не секрет.

Приграничник спустился на пару ступенек, но я остался на месте. Даже смотреть на порченую воду не хотелось, а прикасаться… бр-р-р. Это ведь все там лежало и гнило…

— Тогда, десять лет назад, летом… — с напевными интонациями начал маг. — Мы стояли под стенами, и клятые нелюди боялись бунта. А потом, когда мы ворвались внутрь шольцы, м, открутили краник и залили камеры водой.

Если у Беды когда-нибудь будут дети, ему не стоит рассказывать им сказки. Карма, даже мне жалко бедных малюток. Вырастут психами, хуже папаши.

— Мы в-в изоляторе? — от воображенной картины по телу прошла зябкая дрожь. Медленное утопление… хуже только замуровать человека заживо. Тело немеет, и ты уже не чувствуешь ни рук, ни ног, ледяная вода подбирается к губам, закрывает лицо, легкие разрываются от недостатка воздуха, вода заливается в рот, в горло, грудь прорезает боль, перед глазами сверкают разноцветные круги, но ты все еще бьешься, в безумной попытке вырваться на поверхность, но над головой только камень…

— … потом я встретил их снова!

— Чего? — я вынырнул из фантазии, с жадностью втягивая затхлый воздух. Беда обиженно моргнул: я пропустил все самое важное.

— Тех, кто утонул. Мертвых, — уже нормальным тоном повторил он.

— Утопление — самый безопасный способ казни, — напомнил я.

— А в этот раз не сработало, — черный маг повернулся ко мне лицом и с совсем не вяжущейся к ситуации широкой улыбкой объявил: — Первое нашествие началось здесь, Лоза. Здесь отрыло глаза первое умертвие, и именно здесь слуги Бездны впервые пришли в этот мир! Замечательно, правда?

Ошизеть, как замечательно. Сфотографируйте меня на фоне.

Так, стоп.

— Ниморцы не успели уничтожить тела. А вы?

В честных глазах приграничника отразилось искреннее непонимание: