Гимн неудачников - [139]

Беда за спиной приглушенно выругался и с мукой произнес:

— Давай из него чучело набьем, если он тебе так дорог, а?

Путешествие с друидами все-таки закончилось для Черной Смерти трагично. Мораль: поздно дышать свежим воздухом, когда тебя тихонько поедает собственная магия.

— И что теперь делать? — требовательно осведомилась Ильда.

Тень шевельнулась, теперь напомнив хищную птицу со сложенными крыльями, и на меня пристально и с раздражением уставились два багровых уголька. Оно меня видит. Нет, не просто видит, оно меня узнало! Надеюсь, вот это не разумно, нет? А то по его хозяину тоже было не заметно… А взгляд-то какой — точь-в-точь Смерть с утра.

Зато теперь у меня был ответ. Я перебрался за спину Беды и оттуда твердым и почти не дрожащим голосом сообщил:

— Вода и соляная кислота, пропорция один к трем. Свинцовый саркофаг, закопать на семь метров, залить бетоном, сверху — печать второго разряда, и на пятнадцатилетнюю консервацию.

Нежить и черный маг оторопело переглянулись, и Беда развел руками:

— Друиды…

Кажется, из всех моих слов они уловили только "консервация", да и то не в том смысле.

— Не знаю, с чего энергополе может так мутировать, и знать не хочу.

Тень не отрывала от меня пылающего взгляда и даже, вроде бы, потянулась следом. Карма. Я бы хотел вписать свое имя в историю науки, но не собственной же кровью…

— О чем это он? — спросила Ильда у Беды, и тот напомнил:

— А еще они с деревьями разговаривают.

Черные маги торжественно кивнули друг другу, еще раз осознав свою роль в мире, как единственных носителей истины и правильного образа действий. Может быть, именно это и подвигло Шадде изобразить нечто, что с большой натяжкой звалось поддержкой.

— Что ты там прячешься? Он же на тебя не кинется.

Точно? Гарантируете? Осознавая, что видения, которые существуют только для тебя, к делу не пришьешь, я неохотно подошел к колдуну. Смерть выглядел… плохо. Я бы решил, что вижу перед собой мертвеца, но пиликанье коробки в рост человека да изломанная зеленая линия на экране говорили обратное. И только потом замечались дрожащие веки, свежие дорожки крови у глаз и носа, у уголков синюшных губ, капли пота на лбу, впившиеся в ладонь обломанные ногти… Это забытье ничуть не походило на спокойный сон. Датчики, прилипшие к бледной влажной коже, спеклись, провода частично обуглились, да и приборам осталось недолго — магии, вышедшей из-под контроля, все равно, что разрушать.

Беда с хищным блеском в глазах перебрался на ту сторону, склонившись над бывшим противником, и было видно, что он колеблется между двумя побуждениями: то ли подкрутить тумблерчик, то ли самому сжать пальцы на чужой шее.

— Это — друидское заклинание? — докапывалась нежить.

Я на автомате кивнул, составляя план на будущее. Запереться в какой-нибудь кладовке, начертить защитный контур и молиться Зверю-из-Бездны. Пускай быстрее явится и приберет эту душу вместе с тенями, пламенем и прочими закидонами.

Стебли ниморской лозы обуглились и пожухли, и теперь меня куда больше беспокоили крупные расплывшиеся синяки, хорошо видные на бледной коже. Плохой признак, очень плохой… страшно представить, что магия сотворила с внутренними органами. Смерть окутывало дрожащее, как будто раскаленное марево, и чем дальше я смотрел, тем сильнее оно приобретало плотность и цвет, пока не превратилось в черное пламя. Пересилив себя, я коснулся чужого запястья: рука колдуна была обжигающе-горячей, а пульс — слабым и частым. А ведь Беда уже говорил, что Смерть на грани…

— Ты — друид. Так сними заклятье и заставь его очнуться!

А луну с неба вам не выкрутить? Видно, появилось в моем лице нечто такое, что нежить смутилась и отступила; я же просто прикидывал, как объяснить "все, хана, капец котенку, отпрыгался ваш колдун" более приличным языком.

— Я не могу это сделать, да и если бы смог, это ничего не изменит. Он умирает. Это закономерный итог всех колдунов. Слишком много магии в слишком короткий срок, всплеск превысил критическую границу, процесс необратим…

Черная магия, энергия разрушения, ярость и ненависть; глупо думать, что рано или поздно они не обратятся против хозяина. Растянутая на недели агония, долгая и мучительная, пока жизненная сила не истощится, позволив жертве ускользнуть за грань. Как гласит Карма, за все надо платить. И за дар, и за то, как этот дар применялся.

— Я же говорил, — торжествующе вставил Беда. — Давно пора.

Мои слова звучали для него победными фанфарами. Мечты сбываются, только все не у меня…

— Тут ничего невозможно сделать. Вы же сами знаете, как умирают колдуны.

Целители пытались, но к ним даже Зверь приползи и пожалуйся, то бросятся помогать. Ненормальные потому что.

— Он не может просто так взять и сдохнуть! — возмутилась Шадде.

— Еще как может, — счастливо сообщил Беда.

— Нет!

— Нехорошо издеваться над поверженными, — благочестиво укорил черный маг. — Оставь его уже в покое.

Ильда недовольно поджала губы, явно собираясь возражать и требовать, чтобы невозможное подали ей на блюдечке — Карма для тех, кто избежал перерождения, не указ — но резко колыхнулась и блестящей лентой просочилась между створками, даже не потрудившись дождаться, пока они раскроются хоть на пару сантиметров. Беда рванул следом, и я за ним, только потом сообразив, что чужой пример заразителен, но не всегда хорош…