Гиляровский на Волге - [14]

— И что это ён не свистит? — вопрошает пальто с барашковым воротником своего соседа — толстого купца.

— Эти пароходы без свисту, потому они мериканские, им воспрещается.

— Почему же?

— Потому что мериканские и никак невозможно.

Как бы в ответ на это раздается оглушающий свист „Амазонки“.

— А вот свищет, дядя! — заговорило пальто.

— Дурак! Это не свист, а шип!»

Костромичи приняли столичных актеров тепло и радушно, как, впрочем, и во всех последующих городах. 7 мая 1883 года Владимир Алексеевич записывает: «Вчера в Костроме шла „Кручина“. Роль жены Недыхляева на этот раз играла Свободина. Пьеса прошла блестяще. Прием такой, какой мне еще не снилось видеть. Поднесли Писареву и Бурлаку венки, Козловской и Свободиной по букету. По окончании пьесы вызывали всю труппу и поднесли адрес от публики, который был прочитан учеником гимназии Никифоровым. Вызовам не было конца».

В путевом дневнике Владимира Алексеевича (апрель — май 1883 года), сравнительно мало внимания уделено гастролям «Товарищества». Есть некоторые подробности игры актеров, отмечено, сколько времени задерживались в каждом городе, какие шли спектакли и какие из них давали полные сборы, иногда упоминается, где обедали, обязательно указывает Владимир Алексеевич, на каком пароходе ехали из города в город. Но в основном дневник заполнен записями бурлацких песен, бурлацких перемен, различных сказаний и преданий о Волге, ее берегах, о грабежах хозяйских судов у Жигулей, о жизни и быте бурлачества.

В свободное от спектаклей время Владимир Алексеевич успевает побывать в деревнях, лежащих недалеко от городов, встретить стариков, когда-то крючничавших или бурлачивших, рыбаков, поговорить с ними, а затем записать слышанное от них и восстановленное благодаря этим встречам в памяти.

В Симбирске театр снимал известный антрепренер Рассказов. Его в городе не оказалось, и Владимир Алексеевич отправился к нему в деревню Поливна. В дневнике он записывает: «Поливна в шести верстах от Симбирска. Застал Рассказова дома, прекрасное месторасположение Поливны: на гористом, высочайшем берегу Волги, вся в лесу… А под горой рыбачьи ватаги, спускался к ним, воздух — не надышишься…» Или следующая запись: «Бурлаки иногда спали в трюме… Нанимали попутинно. Астрахань — Симбирск — 35 рублей ассигнациями… От Рыбинска до Нижнего девятнадцать перемен… В Жигулях около Царева Кургана и реки Усы останавливались по десять судов, боялись разбойников… Суводь переворачивала расшивы… До Рыбинска бурлаки дойдут, дают им лодки… на двадцать, тридцать человек и спускаются».

Иногда записи ведутся более подробно. Проезжая Жигули, Гиляровский внес в дневник следующую картину: «Прекрасный вид представляют Жигули. Почти всё каменные скалы, нагроможденные одна на другую, заросли густым непроходимым лиственным и изредка хвойным лесом, между зеленью которого то поднимаются гористыми, неправильной формы вершинами темные скалы дикого камня, то спускаются уступами голые, темные груды известняка, прорытого глубокими продольными трещинами и чернеющего пещерами. Вот сверху до самой воды тянется белая полоса алебастра. Наверху этой полосы, на белом ее фоне мелькнуло, зашевелилось что-то красное, еще, еще. Если пристально вглядеться, то эти красные и синие точки — рабочие, ломающие алебастр… Вот из-под ног рабочих с громом, таща за собой груду осколков и тучи пыли, покатился по белой полосе огромный камень и, прыгая по утесам, со страшной силой громыхнулся в воду… Эхо от падения раздалось несколько раз по горам и отозвалось столько же далеко за Волгой… Целый водопад брызг обдал берег, и волна пошла от места, куда рухнул великан. Туча пыли на горе скрыла рабочих. Впереди, в нескольких саженях от места падения, шли бечевой бурлаки. Они встали на минутку, перекрестились, дали улечься сыпавшимся обломкам и, снова повиснув грудью на бечеве, мерно, воробьиным шагом потянулись вперед под опасным местом. Еще груда загромыхала вниз. Спадет вода, обсохнет берег, и алебастр, брошенный в воду, очутится на берегу. Его пережгут в тут же устроенных печах… Лесу, дров много! Богаты всем Жигули… Говорят даже, что и очень немудрено, руды разные есть. Но рук мало! Мало предприимчивых людей, взявшихся за разработку этих богатств… А преданий, легенд сколько ходило о них. Теперь меньше, а прежде между бурлаками больше рассказов было».

Тянутся Жигули вдоль левого и правого берега, голубеет длинная волжская дорога, где-то там, впереди, сливаясь с необъятными просторами неба, гулко разносится по горам редкий здесь звук одинокого выстрела, отрывистый гудок парохода.

Но вот дневник отложен в сторону. Владимира Алексеевича потянуло к стихам…

Да! В деревне Жигулихе

Я родился. Там

Рос, гуляючи по Волге

Да по Жигулям.

И места у нас! Ей-богу,

Не места — краса:

Жигули с дремучим лесом

Лезут в небеса…

Заберешься на вершину,

Всё перед тобой:

Волга яркая сверкает

Лентой голубой,

А за Волгой желтой шапкой

И Царев Курган,

Словно виден на ладони

Разин-атаман…

От Усы-реки, бывало,

Сядем на струга,

Грянем песню,

Подпевают сами берега…

Закончились гастроли в Астрахани, куда Владимир Алексеевич приехал 15 мая 1883 года.