Гидеон из Девятого дома - [118]

– Лупу?

– Не надо. Это был металл. Камилла… и довольно долго, плоть запеклась вокруг него. Это… черт!

Все резко дернулись. Но Паламеда ничто не укусило, разве что изнутри. Он в полном ужасе смотрел куда-то перед собой. Как будто ему дали кусок шоколадного торта, а через два укуса он обнаружил половину ядовитого паука.

– Неправильное время, – прошептал он сам себе, а потом сказал отчаянно: – Нонагесимус, время неправильное!

– Давай по-человечески, Секстус.

– Почему я раньше не изучил Абигейл… Пятые спустились в лабораторию… они должны были пройти испытание. Ночью после вечеринки. Пент была не дура. Их поймали на лестнице, когда они возвращались. В ней было что-то спрятано, чтобы не нашли… Бог знает, почему она это сделала… или кто это сделал. Три дюйма длиной, металлический длинный предмет, зубцы…

– Ключ, – сказал Сайлас.

– Но это безумие, – сказала Гидеон.

– Кто-то очень хотел спрятать ключ. Может быть, сама леди Пент, – сказал Паламед и наконец вынул руку и пошел мыть ее в раковине. Гидеон решила, что это вполне приличное поведение. – Или это сделал тот, кто ее убил. Существует помещение, куда нас изо всех сил старались не допустить. Октакисерон, это не осквернение как таковое, просто кто-то открыл сейф.

– И что, эти комнаты стоят такого греха? – спокойно спросил Сайлас.

Харроу уставилась на него.

– Ты отнял два ключа у Седьмого дома, – напомнила она, – выиграл один, пройдя испытание, и даже не потрудился открыть хоть одну дверь?

– Я выиграл один ключ, чтобы посмотреть, что мне противостоит, и забрал еще два, чтобы уберечь их от неверного использования. Я ненавижу этот Дом. Мне противно, когда святой храм сводят к головоломке. Я забрал ключи, чтобы они не достались тебе. Или Шестым, или Третьим.

Паламед вытер руки какой-то тряпкой и поправил очки, запотевшие от дыхания в холодной тихой комнате.

– Мастер Октакисерон, – сказал он, – ты полный кретин и ведешь себя, как собака на сене, но ты, по крайней мере, последователен. Я знаю, какую дверь открывает этот ключ, и Девятая знает. И мы вынуждены признать, что Третьи тоже это знают. Я знаю, где они будут, и хочу посмотреть, что они нашли.

– Пока не стало слишком поздно, – добавила Харроу.

Она подошла к стойкам и открыла последнюю полку, про которую Гидеон совсем забыла. Там лежала куча пепла и костей, которые они нашли в печи. Самый крупный кусочек был не больше ногтя. К удивлению Гидеон – в очередной раз – Колум подошел к Харроу и почти нетерпеливо указал на пепел.

– Примерно половина этого – рыцарь Седьмого дома, – сказал он.

– Я так и предполагала, – ответила Харроу, – черепа тут не было. А время смерти имеет смысл, только если предположить, что это Протесилай.

– А вот вторая половина – это кто-то другой, – сказал Сайлас.

– Для них мы пока ничего сделать не можем, – решил Паламед, – преимущество должно быть за живыми… если мы хотим таковыми остаться.

Время показало, что он был не прав.

34

Вшестером они шли по плохо освещенным коридорам дома Ханаанского: три некроманта и три рыцаря. По пути то и дело попадались лежащие скелеты слуг, неподвижные и слепо глядящие в потолок. Цепи, которые привязывали их к башне, наконец лопнули. Гидеон обнаружила, что эти небольшие кучки выбивают ее из равновесия. Скелеты бродили тут, наверное, десять тысяч лет, а потом мгновение паники и страха – и все кончилось. Жрецы Первого дома погибли. Успокоение это было или святотатство?

Интересно, как себя чувствуешь, прожив миллион лет? Скучно до смерти, наверное. Только и мечтаешь сделать что-нибудь новое или стать кем-то другим. Гидеон переделала бы все, что здесь можно сделать, а если бы даже чего-то не увидела, то прекрасно могла бы это представить.

По карте Харроу они дошли до коридора с заблокированной ликторской дверью. На замке до сих пор виднелся след регенерирующей кости, которую было так сложно снять. Мрачную картину с безводным ущельем сняли, и трое некромантов молча смотрели на черные колонны и затейливую резьбу между ними.

– Охранных заклинаний я не чувствую, – сказал Сайлас.

– Это западня, – ответила Харроу.

– Или беззаботность, – возразил Паламед.

– Или им просто плевать. Особенно если учесть, что ключ до сих пор торчит в замке, – заметила Гидеон.

Это была уже третья дверь за сегодня, которую они открывали, абсолютно не представляя, что скрывается внутри. Желтый свет вырвался в коридор, а внутри…

Другие две лаборатории, которые видела Гидеон, были как берлоги. Практичные пространства для работы, сна, тренировок и еды, в лучшем случае уютненькие, в худшем – унылые. Лаборатории в полном смысле этого слова. Эта комната оказалась совсем другой. Когда-то она была светлой, наполненной воздухом. Пол покрывал лакированный паркет, а стены – белые панели, любовно разрисованные причудливыми картинками. Деревья с белыми стволами, бледно-пурпурные цветы, падающие в оранжевые бассейны, золотые облака, полные птицы. Меблировка была скудная: несколько широких столов с аккуратно разложенными книгами и карандашами, полированная мраморная плита с такими же аккуратными ножами и ножницами, что-то вроде древнего морозильника, скатанные матрасы и вышитые одеяла, гниющие в открытом ящике. Все это было не важно. Три вещи сразу привлекли внимание Гидеон.