Гибельдозер - [6]

— Ай… Мария мадре… ке ме пасадо, Том, ч-что со мной случилось?

— Ты упал с Семерки, дурачок. Как… как ты себя чувствуешь?

Ривера зашевелился, приподнялся на локтях, мешком опустился обратно на землю.

— Я о'кей. Жутко трещит голова. И что с моими ногами?

— Ноги? Они что — болят?

— Да нет… — Лицо юноши было серым, он даже губы сводил с усилием. Но, ничего, Том.

— Ты не можешь ими двигать?

Ривера опять попробовал, покачал головой.

— Не беспокойся, — сказал Том и встал. — Я пойду приведу Келли, скоро вернусь.

Он быстро пошел обратно и даже не обернулся, когда Ривера позвал его. Ему случалось раньше видеть людей с переломанным позвоночником.

На краю маленького плато Том остановился и прислушался. В сгущающихся сумерках он все еще мог видеть стоящий около кургана бульдозер. Мотор работал, машина не отключилась. Остановило Тома другое: гудение мотора было не ровным, а прерывистым, двигатель то набирал обороты, то замедлял работу, как будто чья-то нетерпеливая рука выжимала и отпускала сцепление. Хруум, Храам, все громче и громче, все быстрее, куда быстрее, чем мог позволить даже полетевший предохранительный клапан, а затем все тише и тише, до почти полного молчания, прерываемого лишь резкими нерегулярными выхлопами. А потом снова вверх, до крика, до того момента, когда число оборотов в минуту начинает угрожать всем движущимся частям машины, до сотрясающей бульдозер лихорадочной вибрации.

Том быстро подошел к Семерке. Выражение его обветренного лица было суровым и одновременно озадаченным. Предохранительные клапана летят довольно часто и бывали случаи, когда выйдя из-под контроля, мотор рвал сам себя на куски. Но либо это происходило сразу, либо машина так же быстро и успокаивалась. Если болван-оператор оставлял врубленным рычаг управления, машина могла сорваться с места и поехать, как Семерка, но ей вряд ли удалось бы выполнить поворот, — разве что угол лезвия наткнулся бы на что-нибудь очень твердое, да и тогда бульдозер скорее не повернул бы, а остановился. Но в любом случае, совершенно неслыханно, чтобы машина сама по себе набирала и спускала обороты, разворачивалась и размахивала лезвием.

Когда он подошел ближе, стук мотора замедлился, звук стал равномерным и четким, как будто машина стояла на нейтрали. У Тома промелькнула сумасшедшая мысль, что бульдозер наблюдает за ним. Он пожал плечами, стряхивая это ощущение, подошел к машине и положил руку на крыло.

Семерка рванулась как дикая лошадь. Мощный дизель взревел и Том ясно увидел как на панели подскочил рычаг управления. Он отскочил в сторону, полагая, что бульдозер двинется вперед, но видно, ход был переключен и Семерка чуть ли не прыгнула назад, край лезвия описал сверкающую дугу и просвистел в дюйме от бедра оператора. Тот еле успел отпрыгнуть.

Будто оттолкнувшись от стены, машина переключилась и двинулась на него, высоко поднятое двенадцатифутовое лезвие, зажженные фары на согнутых опорах — словно выпученные глаза какой-то гигантской жабы. У Тома не было выбора — он подпрыгнул вверх и схватился руками за верхний край лезвия, подтянулся и попытался ухватиться за что-нибудь ногами. Лезвие упало и вошло в мягкую землю, оставляя в ней глубокую узкую борозду. Вывернутая земля попала Тому под ноги, он лихорадочно переступал, стараясь не угодить под лезвие. Лезвие снова пошло вверх, оставляя четырехфутовый холм земли на краю ямы. Мотор взревел и умолк, когда гусеницы соскользнули в эту яму, и взревел еще раз, когда бульдозер карабкался на им же созданный холм. Краткий миг колебания — и машина полетела вперед и вверх, как мотоцикл с трамплина, а затем четырнадцать тонн металла с грохотом ударились о землю лезвием вперед.

Часть кожи с огрубевших рук Тома осталась на лезвии, когда его подбросило. Он полетел кувырком, спиной назад, но успел сгруппироваться и вскочил, как только коснулся земли. Он знал: ни одна машина не сможет вытащить лезвие сразу, если оно зарылось так глубоко. Он вскочил на верхний край лезвия, схватился за решетку радиатора, подтянулся. Странным образом, решетка вылетела из пазов и осталась в его руках как раз в тот момент, когда у него не было другой опоры. Он упал на плечо, ноги болтались в воздухе, заскользил по капоту вниз, туда, где гусеницы все еще пережевывали землю. В последний момент рывком ухватился за воздухозаборную трубку, повис на ней, и тут бульдозер высвободил лезвие и дернулся назад через холмик в яму. Снова безумный полет, четырнадцать тонн вращаются в воздухе и с хрустом приземляются — на этот раз на гусеницы.

Рывок сорвал Тома с воздухозаборной трубки, скользя вниз, он ударился локтем о выхлопную трубу, темно-красный металл обжег руку. Шипя от боли, Том ухватился за нее. Инерция пронесла его вокруг труб и он ударился ногами в панель управления, захватив ступней один из рычагов. Том согнул ноги и начал подтягиваться. Какое-то время он скреб руками по теплому гладкому металлу, полз задом наперед и, наконец, тяжело упал в кресло водителя.

— А теперь, — прошипел он сквозь красную пелену боли, — я тебя поведу. — И стукнул по рычагу управления.

От внезапного облегчения мотор взвыл. Том ухватился за сцепление, прижал большим пальцем еще какой-то рычаг и потянулся к рукоятке впереди, чтобы прекратить подачу бензина.