Гибель Византии - [193]

— Но синьор….,- Диедо прикусил язык.

На какое-то мгновение у него промелькнула мысль забрать документы силой. Он и его товарищи набросятся на стоящего чуть поотдаль здоровяка с булавой у пояса, прикончат его, убьют и второго охранника, вертлявого парня с глазами и повадками наемного убийцы. Затем извлекут из хранилища все ценные бумаги, погрузят их на первую попавшуюся подводу. Нет…. Альвизо внутренне покачал головой. Шансы на успех весьма невелики: эти двое наверняка окажут нешуточное сопротивление. Да и где уверенность, что хранилище отыщется быстро и среди вороха бумаг они успеют отобрать необходимое? Турки уже на подходе, с минуты на минуту они могут не только отрезать пути, ведущие в гавань, но и заполонить всю улицу. А если еще вспомнить одноногого привратника с его осатаневшими от злобы псами! Нет, риск хорош лишь тогда, когда есть хоть малейшая надежда на успех.

С другой стороны, стоять перед дожем и Сенатом и сбивчиво бормотать оправдания?

Голос Феофана вывел его из задумчивости.

— И все-же, — говорил византиец, — несмотря на двоедушие твоих хозяев, я передам тебе обещанные документы.

Сердце Диедо ёкнуло от радости.

— Но делаю это не из-за верности по обязательствам, нарушенным партнером. Только мой долг перед попранной, загубленной страной, ненависть к ее врагам, заставляют меня принять такое решение.

— Юстин, — обратился он к вертлявому телохранителю. — Вынеси из моей библиотеки две заготовленные шкатулки и передай их венецианцам.

Охранник поклонился и вышел. Диедо понял, что пробил его час.

— Синьор! — он приблизился к старцу, опустился на одно колено и взял в руки его худую кисть.

— Документы не самое важное — они не стоят и унции вашего мозга! Нас ждет Венеция! В гавани наготове стоит быстроходный корабль и через пять дней вы с почетом ступите на землю Республики. Вы окажетесь в окружении расторопных, надежных людей и сможете продолжать борьбу, которой посвятили всю свою жизнь. Только с помощью Венеции вы можете отомстить врагу, вернуть своему народу землю, вдохнуть жизнь….

Он осекся и повернул голову на стук: охранник опустил на пол два больших, крепко сколоченных ларца. Феофан медленно отнял свою руку.

— Там, как я уже говорил, находятся документы, весьма полезные для борьбы с османскими завоевателями. Из-за нехватки времени и средств я не сумел должным образом распорядиться ими. А может, стал просто стар для подобных дел. Удача, как известно, любит молодых. Надеюсь, богатая и энергичная Венеция найдет им лучшее применение.

— Синьор, не отказывайте! — молил Диедо.

— Нет, венецианец, не трать наше время попусту. В этом городе я родился, вырос, отдал ему всю жизнь и коли уж суждено в ближайшее время умереть, я умру здесь, на родине своих предков.

— И вместе с ней, — добавил он чуть слышно.

Диедо поднялся с колена.

— Мне очень жаль, синьор, — искренне сказал он.

— Мне тоже, сын мой. Юстин, проводи гостей.

У самых дверей Диедо остановился.

— Прощайте, синьор. Да хранит вас Бог!

— Прощай, сын мой.

Венецианец отвесил глубокий поклон и скрылся за дверью. Феофан опустил руки на подлокотники кресла и вновь повернулся к окну. Вдали стихал топот лошадей, уносящих венецианцев и драгоценные ларцы к спасительной пристани.

— Дементий! — окликнул он охранника с перевязанной головой. — Принеси чашу, стоящую на моем рабочем столе.

Слуга повиновался.

— Слушай меня внимательно, — старик взял его за руку.

— Когда я усну, отсчитай до ста и приложи ухо к моей груди. Хотя нет, последнее излишне. Аптекарь клятвенно заверил меня, что его питье действует быстро. А я склонен ему верить. Потом пойди в библиотеку, отопри дверь, ведущую в семейный архив. В углу найдешь большой бидон с горючей смесью. Залей ею все шкафы, сундуки, столы. Точно так же поступишь с каждой комнатой, включая эту. Затем, убедившись, что в доме не осталось никого живого, поднесешь пламя к этой смеси.

— А ты, мастер?

— Я останусь здесь.

Дементий отпрянул.

— Но ведь это великий грех, мастер!

— Перед кем? Перед Богом? Нет, сын мой, каждый носит Бога в сердце своем и потому всегда должен следовать его зову. Ступай!

Оставшись один, Феофан повернулся к окну. Лучи предзакатного солнца, затемненного клубами черного дыма, наполняли комнату мертвенным, багряно-красным свечением. Или то были отблески начинающегося грандиозного пожара?

Феофан поднял чашу и припал губами к ее золотому краю. Едкая жидкость обожгла и высушила горло. Старик кашлянул, откинулся на спинку кресла и молча, сквозь навернувшиеся слезы, с нечеловеческой тоской и болью стал смотреть на зачинающиеся огнем крыши зданий гибнущего города.

ГЛАВА XLIX

С незапамятных времен стены храмов являлись для людей Убежищем. Эти желанные островки среди морей житейских невзгод служили символами Веры, Надежды и Любви, источниками мудрости, вдохновения и Высшей справедливости. Они манили свободой от мирских волнений, святостью, таинством обрядов, покоем души перед Богом. Они укрывали от разгула природных стихий, людских страстей, жестокости правителей. Подобно губке впитывали они в себя страдание, усталость духа, печаль и разочарование и отдавали обратно в виде утешения, доброты и умиротворения перед Вечностью.