Гибель «Русалки» - [43]

У них не было ни бинтов, ни доктора, и никто из юношей не видел раньше так много крови.

– Ах ты, ублюдок! – кричал Тайр плача. – Ах ты, вонючий кровавый хорек! Ты мне еще за это ответишь! Я тебе обещаю…

– Нет, – сказал Гай устало. – Не надо, Тайр. Это был честный бой, и я проиграл. А теперь не будет ли кто-нибудь из джентльменов столь любезен, чтобы пожертвовать для меня полу своей рубахи?

Они опустились на колени рядом с ним, чтобы перебинтовать рану полосами ткани, оторванными от рубашек. Кровь за считанные секунды просочилась сквозь эту неумелую повязку. Килрейн стоял рядом, его лицо было мертвенно-бледным.

– Боже мой, Гай! – прошептал он.

И, к своему величайшему изумлению, Гай увидел, что Килрейн плачет.

– Помоги мне, Кил, – попросил он.

Килрейн при помощи других мальчиков поднял его на ноги. Потом перекинул левую руку Гая через свое плечо.

– Прости, Гай, – прошептал он. – Мне очень жаль, что так получилось. Я только хотел подколоть тебя немного. И прямо сейчас при вас, ребята, я хочу попросить прощения…

– Все в порядке, Кил, – сказал Гай. – Принеси мою куртку, Тайр.

– Отведите его домой, – сказал Килрейн. – Папа убьет меня за это: рана тяжелая… Ты, Боб, поезжай за доктором.

– Нет, – сказал Гай. – Не надо никаких докторов! Помогите мне надеть куртку, посадите на Пега и проводите до дома. Надо замять это дело. Не стоит поднимать лишнего шума. Бесс обо мне позаботится. Если бы еще папа подольше не знал ничего!

– Послушай, Гай, – начал Боб Диксон, – тебе бы лучше…

– Делай, черт побери, как я тебе сказал! – выпалил Гай.

Они доехали с ним почти до порога дома надсмотрщика и беспомощно смотрели, сидя в седлах, как он распрямился и въехал во двор, как будто ничего не произошло.

Когда Гай вошел, Вэс Фолкс сидел за ужином с семьей. Он сразу увидел, что сын бледен, но решил, что это из-за усталости.

– Ну что, мальчик? – спросил он. – Как все прошло?

– Я… я выиграл, папа, – прошептал Гай, – все, кроме скачек с препятствиями, но здесь мне не повезло. Упал, и Кил обогнал меня…

– Прекрасно! – прогремел Вэс. – Я знал, что ты победишь! Дай-ка я пожму твою руку!

Гай взглянул на свою бессильно свисающую правую руку. Красные ручейки медленно струились по ее тыльной стороне.

– Не могу, папа, – прошептал он. – Когда падал, повредил ее.

– Разреши-ка мне взглянуть на нее, сынок, – сказал Вэс обеспокоенно. – Возможно, ты сломал кисть.

– Позже, папа. – Гай изобразил подобие улыбки. – Ничего, кроме сильного растяжения, а сейчас я страшно голоден.

– Том! – рявкнул Вэс. – Придвинь стул брату. Не снять ли тебе эту куртку, Гай?

– Не стоит, – пробормотал Гай и протянул левую руку, чтобы ухватиться за стул. Но слишком поздно. Падая в нахлынувшей на него темноте, он услышал, как закричали мать и сестра и как Том в ужасе прошептал:

– Кровь, папа! Смотри, кровь!

И вслед за этим могучий вопль Вэса:

– Они убили его! Какой-то негодяй убил моего сына!

Гай пришел в себя довольно быстро, голова его покоилась в отцовских руках. Обезумев от беспредельного горя, Вэс раскачивал его из стороны в сторону, словно баюкая, горячие слезы падали на лицо Гая.

– Я до него доберусь! – ревел этот огромный человек. – Уж я доберусь до него! Вырву ему печень зубами, глаза ему выбью, и…

– Папа! – отчетливо произнес Гай. – Ты меня чуть не задушил!

Вэс уставился на сына.

– Великий всемогущий Боже! – прошептал он. – Том! Поезжай за доктором! Мэтти! Принеси мне мамины ножницы. Надо разрезать эту куртку и снять с него. Черт, ради Бога, не стой как истукан – позови Бесс! Она умеет ухаживать за больными.

Он взглянул на сына, не заботясь о слезах, катящихся по его коричневому от солнца и ветра лицу, или просто не чувствуя их:

– Кто это был, сынок? Это все, что я хочу знать! Кто?

Гай ласково улыбнулся отцу:

– Это дело, касающееся только двоих, – сказал он. – Драка была честной. Давай не будем больше к этому возвращаться, ладно, папа?

Глава 8

На следующий день пришел доктор Вильсон и зашил рану. Она страшно болела, хотя мальчик находился в полубессознательном состоянии от принятой настойки опия и виски. Но Гай терпел боль, не проронив ни звука, губы его побелели, а по лицу было видно, что он не покоряется этому страданию, такому мучительному, что от него темнело в глазах. Отец все время сидел рядом, вцепившись в его левую руку и обливаясь потом.

Оторвавшись от работы, доктор Вильсон взглянул на него.

– Проклятие, Вэс, – проворчал он, – если ты собираешься упасть в обморок, лучше выйди отсюда. Можно подумать, что я накладываю швы тебе…

– В обморок? – прогремел Вэс. – Я?

– Да, ты. Мне раньше доводилось видеть такое, особенно при родах. Мужчины, бывало, не издавали ни стона, ни шепота, когда я вправлял им сломанные ноги или выуживал пистолетные пули из брюха, но хлопались в обморок, как зеленые девчонки, оттого, что их жены испытывали небольшую естественную боль. Все знают, как ты сходишь с ума из-за мальчишки. Послушай-ка, выйди отсюда. Сядь лучше на кухне с бутылкой. Напейся, делай все что хочешь, только уйди с моих глаз, не торчи здесь. Пришли Бесс. Она в подобном деле стоит десятка таких, как ты.

– Нет, – спокойно ответил Вэс. – Я останусь, Джо. Ведь ты с его правой рукой имеешь дело, лекаришка несчастный! За тобой не проследи, так оставишь его калекой на всю жизнь!