Гибель маркера Кутузова - [15]

Как ни ожидал Гектор Иванович своих прежних завсегдатаев, в глубине души он чувствовал, что придут не они, а придет дилер Толик и случится нечто непоправимое.

Часов в пять, когда жара только-только начала слабнуть, Гектор Иванович стряхнул с себя пыльцу дремоты и увидел, что какой-то невысокий и худой черноватый человек катает в одиночестве шары.

— Ждете партнера? — попытался оживиться Кутузов.

— Да нет, — отвечал посетитель. — Может, вы со мной сыграете?

Маркер охотно согласился. Для начала стали играть простую американку. Игра пошла живо, партнер оказался хороший. После первой партии, которую Гектор Иванович с некоторым напряжением все же выиграл восемь — семь, стали играть московскую. И вот тут начались странности. Что-то неприятное исходило от посетителя, каким-то недобрым глазом следил он за игрой. «Ах ты, дьявол! Привела нелегкая экстрасенса!» — в досаде думал Кутузов, чувствуя, как темный глаз соперника нацелен на его руку и как становится непослушной рука, в итоге шар летит не туда, куда надо, и никакие отыгрыши не получаются. Есть такая категория бильярдистов, умеющих взглядом внушать шару: «Не закатись!», «Стой!», «Подкатись еще поближе!», «Провались!» Одни не скрывают этого, другие наоборот — тайком колдуют, тяжелым глазом играют вместо кия.

Гектор Иванович, промахнувшись в очередной раз, взглянул на посетителя и перехватил в лице его лукавую усмешку. Вторую партию гость выиграл. Стали играть русскую пирамиду. Здесь еще хуже пошло дело. Рука совершенно перестала слушаться Гектора Ивановича, а соперник аккуратно забил сначала тринадцатый шар, потом — туза, потом — пятнашку, потом — шестерку. Да еще и оскорбил Кутузова:

— Так вам, может, нужно с гандикапчиком играть?

Гектор Иванович огорчился и молчанием показал, что любые разговоры про гандикап, то есть — фору, для него унизительны. Тут начались и вовсе странные вещи. Едва удалось Гектору Ивановичу закатить десятку и пятерку, как вдруг случилось так, что он вместо битка ударил четырнадцатым шаром по битку — никогда такого не бывало с ним! Пришлось пять очков списать, а пять приплюсовать противнику. Только Кутузов повалил девяточку, как вдруг гром среди ясного неба — и удар-то вроде не такой сильный был, а поди ж ты, не один и не два, а целых четыре шара со стола, как лягушки, спрыгнули и с грохотом поскакали, покатились по полу, а вместе с ними биток. Значит, еще пять очков списывай, а пять — сопернику прибавляй.

— Ума не приложу, как такое могло произойти! — краснея, сетовал Гектор Иванович.

— Еще и не такое бывает, — ответил посетитель, и как бы в подтверждение его слов, шары разбаловались пуще прежнего. Сделав очередной удар, Гектор Иванович не поверил глазам и ушам своим. Он отчетливо увидел, как три шара, сгрудившись в углу, сами собой суетливо зашевелились и, встретив подкатившегося к ним битка, стали энергично подталкивать его к лузе, пока не провалили. Мало того, при этом шары, совершая хулиганство, тихонько повизгивали и в их повизгивании можно было даже отчетливо различить возгласы: «Вали его! В лузу его! В лузу-залулузам! Ай сабак!»

— Ничего не понимаю! — воскликнул маркер.

— А что тут непонятного? — усмехнулся противник. — Вы удивительно ловко закатили биточек. С вас еще пять очечков в минус, а мне — в плюс.

«Бред!» — думал маркер Кутузов, ударяя в очередной раз и вновь не веря своим глазам и ушам. Биток, отскочив от шара, вдруг стал разгоняться, разгоняться, побежал, побежал и с тихонечким криком: «Расступись! Расступись, халявы!» — закатился в дальнюю угловую лузу.

— Да вы, я гляжу, мастер на такие фокусы! — лукаво подмигивал, издеваясь, соперник.

Он весело подошел к столу, вытащил биток из лузы, поставил его на точку, ударил, и два шара, задетые битком, принялись совершать по зеленому сукну невероятные круговые движения, пискляво приговаривая: «Раз-два-три! Раз-два-три! Раз-два-три!»

— Хоп! — пискнул одиннадцатый и упал в среднюю лузу.

— Партия! — воскликнул двенадцатый. — Я уже могу и не падать! — И остановился над лузой, но постояв малость, все-таки тоже хлюпнулся.

— Партия! — объявил гость, отставляя кий в сторону. И вдруг все шары взлетели в воздух: и те, что оставались на столе, и те, что лежали на полочках, — и грохнулись на пол, покатились по полу во все стороны…

— Й-о-о-о-о!.. — Гектор Иванович вскочил с кресла, вырываясь из цепких оков сна. Несколько минут он растерянно переживал только что увиденное, и затем до его сознания дошло, что весь комплект желтых шаров рассыпан по полу. Он заглянул в средние лузы и достал из одной одиннадцатый шар, из другой — двенадцатый, Не зная, что и думать, маркер Кутузов принялся складывать шары в их деревянный ковчежец, долго не мог найти биток, который закатился под диван. Подойдя к шкафу и открывая дверцу, Гектор Иванович уже чувствовал, как шары вновь забаловались в своем домишке, он слышал их повизгивания, но не мог различить слов. Из шкафа на Гектора Ивановича глянули два тяжелых недобрых глаза — чернявый и вертлявый пришелец сидел там, в шкафу, и лукаво улыбался маркеру Кутузову гнусной улыбкой.

И вновь Кутузов вскочил с кресла, стряхивая с себя жуткий сон. Но сон ли это был? Очень уж сильным осталось ощущение того, что посетитель с дурным глазом действительно играл с маркером в нехороший бильярд. А шкаф открыт. А около шкафа — ковчежец с желтым набором шаров. А вон из-под дивана один шар выкатился, посмотрел на Гектора Ивановича и шмыгнул, подобно крысе, обратно под диван. Гектор Иванович подошел, нагнулся, посмотрел. Сидит, сволочь, и усами шевелит. Да откуда у шара усы-то!