Гибель маркера Кутузова - [12]

Шрифт
Интервал

— Браво! Браво! — снова радостно захлопала в ладоши девушка. — Еще! Еще фокусы!

— Извольте, — набираясь еще больше дерзости, бросил небрежно Кутузов. — Массе! Трюк, относящийся к разряду особенно сложных.

«Оборзел!» — мелькнуло в голове у лихого маркера. Массе у него вообще никогда не получался. Да и выполнить его на крупношаровом бильярде крайне трудно — нужен карамбольный бильярд. И тем не менее, рука маркера уже выставляла шары для приведения в исполнение приговора — массе так массе!

Но в этот миг внезапно вспыхнувшее счастье маркера Кутузова угасло. Открылась дверь, вошел высокий и красивый молодой человек и сказал:

— Вот ты где, оказывается.

Девушка еще пыталась показывать молодому человеку достопримечательности бильярдного зала — а икебана! а смотри, какая под запорожцами смешная надпись! а вот это заклинание… — и вот уже их нет, ни его, ни ее, и Гектор Иванович еще долго стоял, прислоняясь к столу, глядя на закрывшуюся дверь в другой мир, чуждый, но манящий.

Потом он подошел к шарам, поставил кий почти перпендикулярно сверху битка и бездумно ударил. Биток по кривой ушел в борт, отпружинил от него, закрутился, подобно бомбе, резко вернулся назад и, ударившись о шары, стоящие возле лузы, забил пятнадцатого. Массе, господа!

Глава шестая,

в которой описывается поединок Гектора с Ахиллом

Но визит не остался бесследным; закралось в душу маркера Кутузова нехорошее, ненужное чувство, будто бильярдный зал, который он так холил и любил, где прошли его лучшие годы, — тюрьма народов, из которой ему никогда не выбраться на волю. Как чудесно было то счастье, что мелькнуло внезапно и так же внезапно растаяло. Звезда вспыхнула и тотчас закатилась; Гектор Иванович ходил днем на пляж, стремясь увидеть хотя бы отсвет звезды, но ни девушки, ни похитителя там не оказалось, а нужно было вновь идти в бильярдную и следить, чтобы там все было в порядке; первые посетители пришли вечером, хорошие игроки, но маркеру Кутузову было не до них, он то и дело выходил к раскрытому настежь окну и выглядывал наружу.

Меж тем спустилась нежная южная ночь, полная упоительных запахов, проснувшихся после жаркого дня. Звездами усыпанное небо смотрело на Гектора Ивановича из-за кипарисов, навевая грустные мысли и волнующие, беспокойные предчувствия. В сумраке двигались фигуры прохожих, в которых Гектор Иванович пытался угадать сегодняшнюю беглянку, но ее не было среди них; нет, не было.

Ночи напролет маркер Кутузов проводил в придуманном мире бильярда и не замечал этого волнующего разнообразия теней, огоньков, силуэтов, запахов, дуновений ветра, шорохов и шептаний, отдаленного шума прибоя, ласкающего берег, мерцания небесных светил.

Сияет! — восторгался Гектор Иванович, глядя на небо, удивляясь, что оно не черное, а сияет все целиком, хотя черного поля пространств больше, чем светлых звездных нимбов, и пытался вспоминать наименования светил — Венера, Марс, Большая Медведица, Млечный Путь, Андромеда, знаки Зодиака, еще десяток звезд набиралось, а больше он и не знал. Геспер еще какой-то есть. Который там из них Геспер, а кто Альтаир, поди разберись. На небе все глубже, таинственнее и страшнее, чем на бильярдном столе, и Кутузов возвращался в мир бильярда, смотрел, как то изящно и плавно, то с бестолковой суетливостью двигаются по зеленому сукну шары, и гибельное сравнение терзало его душу. Прекраснее ли небо, где все так многообразно, избыточно и чересчур блистательно, прекраснее ли оно этого мира шаров и луз, где все гораздо проще, схематичнее, но ближе, сподручнее?

Всех дольше играла пара новеньких отдыхающих, никогда раньше не приезжавших в «Восторг», — видимо, раньше они служили по иному ведомству и давно не играли, не могли насытиться игрой; но, наконец, и они угомонились, стрелки на часах показывали половину двенадцатого, бильярдный зал Кутузова опустел.

И вдруг явился он, похититель, укравший у Кутузова девушку его мечты, но Кутузов не разозлился, увидев своего врага и соперника, а напротив того, растерялся и даже обрадовался его приходу, не зная и не желая знать, что сей приход ему сулит.

— Светлее, чем везде, — сказал похититель, войдя и осматриваясь. — Так, поле, поле, кто тебя усеял мертвыми шарами? — произнес он дальше и задорно прошелся по залу, взял кий номер семь, уже известный нам под именем сталинского, повертел его и, видимо, счел его тем, что нужно. — У вас тут чисто и светло, уютненько, — сказал он и улыбнулся Кутузову, стараясь привлечь его на свою сторону.

Героя нашей повести немножко покоробило, когда он заметил, что пришелец довольно пьяноват, но ему не хотелось отпускать его, тем более, что тот спросил, нельзя ли сыграть партейку-другую, и маркер Кутузов скрепя сердце согласился играть с нетрезвым соперником. Сверкало в центре пирамиды позолоченное число четырнадцать, чуть облупившееся, но не утратившее своей красоты. Копье седьмого кия нацелилось на биток, чуть помедлило, нанесло удар — началась партия, обычная американка, каких сыграно было в этой бильярдной тьмы и тьмы.

Изощренное мастерство Кутузова поначалу куда-то исчезло, уступив место вежливости, которую Кутузов, как обойденный внимание судьбы, оказывал счастливчику, Коим образом тому удавалось забивать шары, объяснить трудно — соперник Кутузова шатко стоял на ногах и с некоторым затруднением бил по шарам; но в нем дышало некое озорство, которое, как знает всякий бильярдист, может энное время удерживать бильярдного дилетанта на плаву. В конце первой партии сопернику маркера удалось довести счет до семи против пяти, он торжественно напевал что-то, но тут хладнокровие все увереннее стало возвращаться к Гектору Ивановичу, и он очень точно положил в дальнюю лузу позолоченный четырнадцатый шар. Правой рукой твердо сжимая кий, он завел его за спину, потому что только так можно было закатить неудобно стоящего свояка, и из-за спины послал шар в лузу, сравняв счет. Руке Гектора Ивановича сделалось как-то особенно тепло и приятно, как всегда бывает, когда возвращается уверенность в своих силах, но следующий шар он не смог забить. Потрясал кием Ивиста Жульянова соперник, заводился, мурлыкал что-то вроде «мы тоже кое-что могем», но не смог забить удобнейшего свояка, и Гектору Ивановичу ничего не оставалось, как довершить партию.


Еще от автора Александр Юрьевич Сегень
Поп

В книгу известного русского писателя Александра Сегеня вошел роман «Поп», написанный по желанию и благословению незабвенного Патриарха Алексия II, повествующий о судьбе православного священника в годы войны на оккупированной фашистами территории Псковской области.Этот роман лег в основу фильма режиссера Владимира Хотиненко – фильма, уже заслужившего добрые слова Патриарха Кирилла.В книгу также включены очерки автора о православных праздниках.


"Сила молитвы" и другие рассказы

Издательство Сретенского монастыря выпустило новую книгу в «Зеленой серии надежды» (книги «Несвятые святые», «Небесный огонь», «Страна чудес» и другие). Сборник рассказов «Сила молитвы» содержит произведения современных православных писателей: Александра Богатырева («Ведро незабудок»), Нины Павловой («Пасха Красная»), Марии Сараджишвили, матушки Юлии Кулаковой и других авторов. Эти рассказы — о жизни сельского прихода или о насельниках старинных монастырей, о подвижниках благочестия или о «простых» людях, о российской глубинке или о благословенной грузинской земле — объединяет желание авторов говорить о самом главном и самом простом, что окружает нас в жизни, говорить без назидательности и с любовью.


Эолова Арфа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Державный

Александр Юрьевич Сегень родился в 1959 году в Москве, автор книг «Похоронный марш», «Страшный пассажир», «Тридцать три удовольствия», «Евпраксия», «Древо Жизора», «Тамерлан», «Абуль-Аббас — любимый слон Карла Великого», «Державный», «Поющий король», «Ожидание Ч», «Русский ураган», «Солнце земли Русской», «Поп». Лауреат многих литературных премий. Доцент Литературного института.Роман Александра Сегеня «Державный» посвящён четырём периодам жизни государя Московского, создателя нового Русского государства, Ивана Васильевича III.


Похоронный марш

«Похоронный марш» написан в несколько необычной жанровой манере. Это — роман в рассказах, объединенных одними и теми же персонажами, причем главная фигура одного рассказа во всех других отходит на второй план. Так создается объемная картина жизни московского двора, его история от начала 60-х до начала 80-х годов, в том числе в так называемую «эпоху застоя».Читательское внимание сосредоточивается на личности героя-рассказчика, своеобразного «героя нашего времени». Несмотря на тяжелые жизненные испытания, порой трагические, он сохраняет в душе веру в высшую красоту и правду.


Общество сознания Ч

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.