«Гестапо-Мюллер». Карьера кабинетного преступника - [6]
Многолетний сотрудник и друг Мюллера Франц Йозеф Губер характеризует шефа гестапо следующим образом: «Стремление к власти было его главным качеством. Он никого не допускал в свое правление. Он не был способен на истинную дружбу и делал слишком большой акцент на своем «я». Он никогда не был национал-социалистом. […] Он был человеком, стремившимся к власти и в этом стремлении не искавшим ни у кого поддержки. […] Он никого не боялся, даже Гейдриха»[81]. Создается впечатление, что друг Мюллера относился к нему противоречиво. Любовница Мюллера Анна Ш. рассказала, что Губер и шеф гестапо были хорошими друзьями[82]. Однако, давая характеристику Мюллеру, Губер выставляет на первый план исключительно негативные черты. Разумно предположить, что этим Губер пытался уменьшить собственную вину, переложить всю ответственность на считавшегося умершим шефа гестапо.
Адольф Эйхман посвятил бывшему шефу в своих мемуарах отдельную главу под названием «Сфинкс — СС-группенфюрер Мюллер», в которой он открыто выражает свое восхищение Мюллером как человеком, карьеристом и начальником.
О его характере Эйхман сообщает немного. Мюллер, описываемый всеми свидетелями как немногословный «специалист по криминалистике», остался даже для своего ближайшего сотрудника загадкой. «Конечно, я знаю кое-что, так, например, то, что он был большим молчуном. У него было что-то от Мольтке, его губы были постоянно сжаты и растягивались лишь в улыбку, свидетельствующую о приятии или язвительном сомнении […] Мюллер жил скромно, был очень осторожным человеком, как начальник очень аккуратен, корректен, доброжелателен. Его слабостью было все регистрировать и раскладывать по папкам. Он был бюрократом»[83]. Тесно друживший с Генрихом Мюллером и получивший с его помощью повышение Фридрих Панцингер высказывается о шефе гестапо с большим уважением. Оба знали друг друга еще по работе в баварской полиции, где они вместе посещали учебные курсы. Мюллер устроил своего бывшего однокурсника на освободившуюся вакансию в IV управлении РСХА[84], поэтому положительная характеристика, данная Панцингером, это дань благодарности Мюллеру и искреннее им восхищение[85].
Мировоззрение Панцингера, его явный антикоммунистический настрой — типичный образ мышления полицейских служащих 20–30 годов. Даже после войны он не отрекся от национал-социализма, и поэтому не удивительно, что он не касается темы преступлений Мюллера. «Особенностью его характера было поразительное чувство ответственности, не позволявшее ему избегать опасности, особенно в этой войне против большевизма, что и доказало его поведение в последние дни рейха. […] Несмотря на требуемое начальством беспрекословное повиновение, он, используя убедительные аргументы, смог многое предотвратить, о чем общественность так никогда и не узнала. При этом у него хватило мужества сказать своему начальству слова, основанные на принципах человечности и справедливости. Если он не мог добиться приема у руководства, то это не его вина, поскольку его должность в то время была слишком незначительной, и большое внимание уделялось строгому выполнению приказа»[86]. Если не принимать во внимание попытку Панцингера оправдать Мюллера, то поражает в его рассказе несоответствие между незначительными полномочиями Мюллера и действительным положением шефа гестапо в иерархии РСХА. Гесс писал в своих мемуарах: «У Мюллера была власть прекратить или приостановить выполнение той или иной акции, в необходимости этого он мог убедить даже рейхсфюрера СС. Он не делал этого, хотя точно знал о последствиях»[87].
Во время так называемого происшествия в Венло сотрудниками СД был похищен английский агент — капитан С. Пейн Бест, который в заключении общался с шефом гестапо: «Мюллер был худым, хорошо выглядевшим невысоким мужчиной, подражавшем Гитлеру в том, что носил серую форменную куртку, черные галифе и высокие сапоги. Сразу после того, как он входил в комнату, он начинал на меня кричать, и когда он подходил ближе, высота и диапазон его голоса возрастали. Он всегда рассчитывал так, что когда он подступал ко мне вплотную, его голос даже срывался. «Вы в руках гестапо. Не думайте, что мы уделяем вам мало внимания. Фюрер уже доказал всему миру, что он непобедим, и скоро он освободит английский народ от таких, как вы, евреев и плутократов.
Сейчас война, и Германия борется за свое существование. Вы находитесь в большой опасности, и если вы хотите встретить наступающий день, то должны о себе позаботиться». Потом он сел на стул напротив меня и придвинул его как можно ближе ко мне, с явным намерением применить ко мне психологический прием. У него был очень своеобразный взгляд, который он быстро переводил с одного предмета на другой; это был один из способов запугать собеседника. […] По моему мнению, Мюллер был порядочным человеком»
