«Гестапо-Мюллер». Карьера кабинетного преступника - [59]

Шеф гестапо никогда не был убежденным национал-социалистом. До смены власти в 1933 г. он был сторонником баварской народной партии, которая являлась с 1920 по 1933 г. правящей партией и проводила консервативно-антисоциалистический курс. Как государственный служащий, из прагматических соображений, он симпатизировал монархистско-клерикальной партии.

По мнению Вернера Беста, до 1933 г. и после он действовал не из политических и мировоззренческих убеждений, а «для выполнения возложенных на него руководством обязанностей. В связи с этим у него не было необходимости менять свои взгляды. Он также не пытался продвинуться или втереться в доверие путем демонстрации национал-социалистических взглядов»[711]. Только в 1939 г. он вступил в НСДАП. Тем не менее он успешно работал на существующий режим, поскольку его впечатляли строгая государственная дисциплина и система национал-социалистов и СС, основанная на приказах и послушании. «Третий рейх» предоставил ему возможность сделать карьеру и удовлетворить свое честолюбие. Бест высказался на Нюрнбергском процессе, что «для немецкого служащего является само собой разумеющимся продолжать служить государству, даже при смене правительства […]»[712].

У бюрократов, по всей видимости, не было сомнений по поводу работы на новое правительство. Об этом свидетельствует постоянство кадров прослойки мелких и средних служащих, из которой вышел Генрих Мюллер. Только руководящие должности занимались национал-социалистами или их последователями.

Служащий криминальной полиции Мюллер был с самого начала яростным борцом с левыми радикалами. Тем не менее очень трудно определить, являлся ли он в действительности убежденным противником коммунизма или же преследование коммунистов входило в его обязанности служащего VI отдела Мюнхенской полиции и он хотел специализироваться на этом поприще. Можно предполагать, что он с точно таким же рвением боролся бы против правых радикалов, если бы это входило в его обязанности[713]. Информация, полученная политической полицией Баварии во время Веймарской республики в результате наблюдения за правыми радикалами, не могла быть ему неизвестна. Во всяком случае, высказывания его многолетней любовницы Анны Ш. подтверждают тот факт, что Мюллер сознательно занимал непримиримую позицию по отношению к коммунизму. Установлено, что через него, как руководителя гестапо, прошли тысячи сторонников КПД, которые попали затем в концлагеря или были казнены. Несмотря на это, он с большим восхищением говорил о шпионско-полицейской системе Советского Союза, не только изучал методы русской тайной полиции, но и применял их[714].

Сравнивать Генриха Мюллера с другими членами СС и представителями национал-социализма можно, имея в виду некоторые черты его характера и определенные периоды его жизни, поскольку сделанной им карьере не было аналогов. Он не был идеалистом типа Олендорфа, народным юристом типа Беста и политическим карьеристом СС категории Кальтенбруннера. У него не было также ничего общего с типом радикально настроенных служащих, таких как Фрайзлер. В отличие от Гейдриха и Гиммлера, он был полицейским по специальности, не связанным идеологией. Параллели в поведении и общие черты в биографии можно найти прежде всего у Небе, Бормана и Эйхмана. Артур Небе, шеф V отдела РСХА, начав с должности служащего криминальной полиции, так же быстро сделал карьеру, как и Мюллер. В отличие от последнего, он рано вступил в НСДАП и СА. Беспринципность Мюллера оказалась для Небе после покушения на Гитлера злым роком. Секретарь Гитлера Мартин Борман был похож на Мюллера не только внешне, но и характером. Он олицетворял собой жестокое стремление к власти функционера, созданного системой национал-социализма. Оба находились у рычагов власти в связи с занимаемыми должностями, хотя положение Бормана при Гитлере было другого свойства. Адольф Эйхман, истинный организатор геноцида, являлся олицетворением солдата, действующего в соответствии с своими обязанностями и находящегося в слепом повиновении начальству.

«Да, если бы у нас было 50 Эйхманов, мы бы выиграли войну»[715]. Высказывание Мюллера незадолго до окончания войны свидетельствует о его признании массовых убийств, скоординированных его послушными подчиненными-бюрократами. В этой связи можно вспомнить Гесса, который представляет Мюллера как хладнокровного исполнителя приказов Гиммлера[716].

Мюллер жил своей профессией служащего-криминалиста. Сотрудники восхищались самоучкой Мюллером, сделавшим не имевшую аналогов карьеру, начав ее помощником в канцелярии и закончив директором криминальной полиции.

Шеф гестапо поставил перед собой цель занести в картотеку гестапо каждого немца и собрать о нем всю имеющуюся информацию. Эта «предварительная регистрация» должна была сделать граждан «прозрачными», чтобы лиц, уже имеющих судимость, при нарушении ими порядка можно было сразу арестовать.

Был ли Мюллер бюрократическим фанатиком, каким его описывают историки Петцольд и Шварц[717], неизвестно.

Фанатичный подход к политической идеологии был ему, скорее всего, чужд. Он был, вероятно, фанатичным бюрократом, который как служащий ориентировался на силовые органы государства и стал таким образом одним из государственных преступников «третьего рейха». Его кредо являлись государственные интересы. После прихода к власти режима национал-социалистов созданное ими полицейское государство дало Мюллеру шанс использовать свои профессиональные знания. Совершенные им преступления он считал «делами управления» и не испытывал при этом никаких сомнений (колебаний). Он не испытывал отвращения, выполняя свою работу, напротив, он полностью растворялся в ней (отождествлял себя с ней). Информацию, связанную с отданными им распоряжениями о геноциде и смертных казнях в концлагерях, которую он получал в форме сообщений, диаграмм и отчетов, Мюллер анализировал абсолютно бесстрастно. Вернувшийся из инспекционной поездки по центральной Польше Эйхман, присутствовавший при убийстве евреев в душегубках, вызвал недовольство шефа гестапо тем, что не наблюдал эту садистскую процедуру с секундомером в руках