Гэсэр - [9]

Собрались, для борьбы сплочены,

Чтобы левую руку поймать,

Чтобы верное слово сказать.

Возвышаясь, подобно твердыне,

Словно стрелы, бросают слова,

Задирают носы в гордыне

И засучивают рукава.

Восседая у очага,

Грозно вглядывается Хурмас:

Он выискивает врага,

Не спуская с витязей глаз.

Влажным взглядом всех обводя,

Здесь толпятся владыки дождя,

Потрясают халатов подолами,

Что полны облаками тяжелыми,

Что полны туманами-ливнями,

Затяжными и непрерывными.

Средь гостей радушного дома

Три стрелка, три властителя грома,

Держат, в жажде вражеской крови,

Стрелы-молнии наготове.

То кричат они, то хохочут,

И все прочие небеса

В дрожь бросает, едва прогрохочут

Их сердитые голоса.

Ищут места в доме чужом

Небеса с Белым Швом, с Белым Швом,

Что белеет, как молоко,

И вступают взволнованно в дом

Небеса с Белым Дном, с Белым Дном,

Распростершимся широко.

Честный воин, ликом угрюмый,

Проницателен и суров,

Замышляя новые думы,

Входит в дом повелитель ветров.

Белоликий Заян-мудрец,

Запредельной жизни творец,

Ничьему не подвластный веленью,

Знаменитый своею ленью,

С опозданьем летит во дворец.

Небожитель каштановокудрый,

Быстрый разумом, сердцем мудрый,

Сотворивший коров-лошадей,

Со своим старшим сыном белым,

Молодцом могучим и смелым,

Входят в гущу небесных вождей.

Богатырь, чье лицо вечно молодо,

Белоснежный властитель холода,

С опозданьем дойдя до ворот,

Пробирается все же вперед,

Всех отталкивая плечом:

Сан иль возраст — ему нипочем!

В той толпе оказавшись тесной,

Самый белый витязь небесный

Порешил: «Где моя родня,

Там и место есть для меня».

И нашел он широкостанного,

Что всех ближе ему и родней;

Этот бог с головою каштановой

Сотворил и быков и коней.

Вот и взяли друг друга под руки,

Сообщают друг другу новости,

А кругом не смолкают отроки,

Старцы смотрят взором суровости.

Разлились толпою широко

Многомощные богатыри

Черноцветных небес Востока.

Там, вперяя глаза свои острые,

Их белки поворачивал пестрые

Завидущий Атай-Улан.

С небесами подвластными вместе

Он обдумывал дело мести,

В ход пуская хитрость, обман.

Черным шумом шумел черноликий

Богатырь, в чьих руках — туман,

А в свирепых глазах — мрак великий.

За спиною Атай-Улана —

Мглистых дымов и тьмы владыки.

Полный яда и полный дурмана,

В пляс пустился безумный и дикий

Небожитель Черное Марево.

А за ним — цвета красного варева —

Зашумели, враждою горя,

Три кровавых богатыря,

Забряцали доспехами ратными.

А за ними — серое с пятнами

Небо, ненавистью дыша,

Думу думая темную, злую,

Подступило, на битву спеша,

К властелину Улану вплотную.

А за ним — небосвод, полный злобы,

Желтый с пятнами, низколобый,

С черным словом и хитрым взглядом,

Стал с жестоким Уланом рядом.

Три Ветра — три светлых воина,

Чья сила порывом утроена,

Противники дыма и тьмы,

Кричат: «Нам еще неизвестно,

На чьей стороне бьемся мы,

Но биться мы будем совместно!»

Три Неба — три юных конника,

Три веющих тихо шелоника,

Что по Западу реют и Югу,

Быстро на ухо шепчут друг другу:

«Надо прочных друзей нам найти»,

И приплясывают на пути.

Грязно-серые, с сердцем нечистым,

Клокоча, кипя и дымясь,

Подползают к серо-пятнистым,

Доказав с ними давнюю связь.

«У ствола — тень одна, говорят,

Вместе с братом кочует брат!»

Небеса, что темны и туманны,

Что известны везде, как шаманы,

Приседая, приплясывая

И присловья разбрасывая,

Всё глядят, но не прямо, а вбок,

То на Запад, а то на Восток.

Увидав небосвод с Белым Дном,

Закричали: «Брат-побратим,

Мы всегда за тобою пойдем,

Воевать мы с тобой не хотим!»

И, уверенны с виду и пылки,

Но почесывая затылки,

Стали тихо ползти-подползать,

Обнимать и ласкать-лобызать

Небосвод с Белым Дном, с Белым Дном,

Что и ночью белеет и днем!

Говорили гордо сыны

Белой, Западной, стороны:

«Вместе с нами — правда святая.

Мы пойдем по дороге войны,

Справедливость и честь утверждая!»

И Восточные небеса

Поднимали свои голоса:

«Для мечей у нас пояса!

Мы пройдем сквозь огонь и дым,

Справедливость и честь утвердим!»

Поединки небожителей

Вот Заса-Мэргэн белоликий,

Старший сын Хурмаса-владыки,

Порешил подтвердить в бою

Золотую клятву свою,

Правоту своих слов подтвердить —

И для этого победить!

Наполнять он стал до предела

Грозной мощью сильное тело

И напряг, как орлиные крылья,

Богатырские сухожилья.

Приосанясь, он вышел вперед,—

Если глянешь, так страх берет!

Раздвигал он богов толпу,

Пробивал он себе тропу.

Старший отпрыск Атай-Улана,

Белоцветный Саган-Хасар,

Тоже вышел в одежде бранной,

Чтоб врагу нанести удар.

Гневом гневаясь и клокоча,

Как мехи, раздувал он грудь,

Чтоб противника силой плеча

Одолеть и к ногам пригнуть.

Непоборная твердость меча

Утвердилась в костях силача.

Волоса поднялись в беспорядке,

В предвкушении жаркой схватки

Жаждой мести насытился взгляд,

Стало слышно, как зубы скрипят.

Эти двое — витязей цвет

И всегда восседают справа,

Потому что громких побед

Им досталась военная слава.

Эти двое уже не раз

В знак победы пускались в пляс.

У обоих — стрелы парящие

И бухарские желтые луки,

У обоих — копья разящие

И железные, круглые руки,

У обоих — сотни наград…

«Будет схватка! — все говорят. —

Будем смелых судить без пристрастья!..»

И, на две разделившись части,

Для борьбы расширяют круг.

Чтобы силу и крепость рук

Двух отважных борцов увидеть,

Чтобы ловкость и храбрость двух

Удальцов-гордецов увидеть,