Гэсэр - [3]

По багровой скакал стороне

На пятнисто-буланом коне

Красноцветный Шара-Хасар.

Самый младший, последний сын

С крепкой костью был исполин,

С шеей толстой, как у быка.

Мощь его была велика.

Только в черное был он одет,

Признавал только черный цвет,

Только в серый цвет проникал,

А скакун его черноногий

По одной лишь дороге скакал —

По туманной, черной дороге.

Вот каков был Хара-Хасар!

Всюду славилась старшая дочь

Как великая мастерица.

Круглолица была, белолица!

Девять — с воротом — одеяний

Вышивала из шелковой ткани,

Что была, как ладонь, мала,

Вышивала из шелковой ткани,

Что не больше пальца была,

Двадцать — с воротом — одеяний.

И художеством и мастерством

Всех затмила в мире живом

Та царевна Алтан-Хурабша.

На ладонях нежных своих

Десять хитрых волшебств держа,

И на кончиках пальцев своих

Двадцать мудростей тонких держа,

Прославлялась и госпожа,

Повелителя средняя дочь.

Так была собой хороша

Та царевна Мунган-Хурабша,

Что причиной раздоров была,

Что предметом споров была

Для небесных богатырей.

Всех считалась умней и добрей

Повелителя младшая дочь,

Чья походка плавной была.

Ослепляла она зеркала,

Та царевна Уен-Сэсэн!

И скромна была, и мила,

В небольшом она доме жила,

Но зато обладала большой,

Как безбрежное море, душой.

Срединное небесное царство

На небесном своде высоком

Между Западом и Востоком,

Меж могучими посередине,

В голубой, счастливой долине

Жил почтенный Сэгэн-Сэбдэг.

Отвергал он Запада власть,

Не желал пред Востоком пасть.

Он травой, скотом был богат,

На Сэсэн-Уган был женат.

Жил народ его благодатно:

В день питался он троекратно,

Наслаждался у всех на виду

Троекратным счастьем в году.

В незабвенное это время

Утверждаться начало племя

Белых западных небожителей.

В это время на небе восточном

Становилось мощным и прочным

Государство черных воителей.

У Сэсэн-Уган в это время

Округлялось желанное бремя:

Между двух враждебных сторон

Родилась у Сэгэн-Сэбдэга

Дочь-царевна Сэсэг-Ногон.

Над владением Серединным

Каждый стать желал господином:

Хан-Хурмас и Атай-Улан,

Властелины небесных стран,

Силу пробовали свою,

Но пока еще не в бою:

Ханы спорили десять лет —

Шел обман за коварством вслед,

Ханы спорили двадцать лет —

Вслед за хитростью шел навет.

Ханы трижды прошли вокруг

Мироздания нового, юного

И четвертый проделали круг

От простора земного до лунного.

ЧАСТЬ 2

Болезнь дочери Солнца Наран-Гохон

В эти дни у Наран-Дулана,

У противника мглы и тумана,

В доме Солнца-богатыря,

Побеждавшего черную ночь,

Вырастала сама заря,

Вырастала красавица дочь.

А в руках у Атай-Улана

Двадцать два было страшных дурмана

И двенадцать волшебных сил.

Эти силы он в дело пустил,

И, рожденная Солнцем царевна,

Стала чахнуть Наран-Гохон,

Стала кашлять она каждодневно…

Дочь три года уже больна,—

Нет у Солнца-отца лекарства,

Нет спасенья от колдуна

Из Восточного государства!

…В стародавнем рукописанье

Изначальных, первых времен

Было грозное предсказанье:

Коль погибнет Наран-Гохон,

То восточные сорок четыре

Небожителя власть свою

Утвердят в заоблачном мире

Над пятьюдесятью пятью

Храбрецами Западной части —

И не будет конца этой власти.

Храбрецы — пятьдесят и пять —

Стали девушку врачевать,

Но старанья были впустую —

Не смогли исцелить больную.

Не умея царевну спасти,

Не найдя к исцеленью пути,

Пятьдесят и пять лекарей —

Небожителей-богатырей —

Обратились к той, что была

Их верховною госпожой,

Обладавшей мудрой душой,

Чашей разума и добра,

Сотворенной из серебра,—

К бабушке Манзан-Гурмэ.

Над пятьюдесятью пятью

Небесами глава-владычица,

Утвердившая волю свою,

Чтобы мудрость могла возвеличиться,

Бабушка Манзан-Гурмэ

Заглянула в книгу священную.

То, что нужно, найдя сперва,

Охватила мыслью вселенную

И такие сказала слова:

«На северо-западе

Верхних небес,

Где солнца рассветного

Блещет навес,

Где никто не видал очага,

Вьется жаворонок Азарга.

На груди — древних букв серебро,

Тонко вывело буквы перо,

И сверкает на солнце спина —

Золотые на ней письмена.

Если поймана будет птица,

Сразу девушка исцелится:

Приложите к спине спиной,

И к груди — другой стороной, —

Возвратите здоровье больной!»

Восседая, сказала сказ

И, привстав, отдала приказ

Бабушка Манзан-Гурмэ,

Чтоб явился к ней в тот же час

Без других храбрецов, один,

Богатырь, чей отец — Хурмас,

Средний сын его, красный сын,

Удалец Бухэ-Бэлигтэ.

И старуха богатыря

Похвалила за послушанье

И поведала предсказанье,

Слово истины говоря:

«Коль погибнет Наран-Гохон,

То погаснет, зайдет заря.

Над пятьюдесятью пятью

Храбрецами в Западной шири

Станут властвовать сорок четыре

Властелина Восточных небес.

Если ж выздоровеет царевна

И возрадуется душевно,

То заря будет ярко сиять.

Храбрецы — пятьдесят и пять,—

Исполины Западной части,

Обретут желанное счастье.

Надо Солнцем рожденную дочь

Исцелить — и низвергнуть ночь,

Чтоб избавить нас от напасти.

Наступил испытанья час.

Воин, выслушай мой наказ.

На северо-западе

Верхних небес,

Где солнца рассветного

Блещет навес,

Вьется тот, кто спасет от врага:

Белый жаворонок Азарга.

На груди — древних букв серебро,

Тонко вывело буквы перо,

И сверкает на солнце спина —

Золотые на ней письмена.

Если поймана будет птица,

То Наран-Гохон исцелится,

Но должна быть птица живой.

Ты ее не срази стрелой,

Целься в жаворонка умело,

Постарайся, чтобы в глазки

Наконечника птица влетела,