Герой женщин - [2]
Как отмечал Верона, Лаура вовсе не была «тепличным цветком». Вскоре после свадьбы, на благотворительном празднике, устроенном Обществом во имя процветания, он вышел победителем на состязаниях по стрельбе в цель. Одержав победу, он предложил ей испробовать свою меткость. Лаура перекрыла все его результаты.
Вернемся к инженеру; бесполезно отрицать, что мы испытывали к нему смешанные чувства. Он хоть и происходил из старинной местной семьи, но получил образование в городе, а чего греха таить, все мы от души желаем, чтобы горожанин поскорее сел в лужу. Кроме того, честно говоря, мы уже устали от второсортных, как мы их называли, агрономов и инженеров, которые смотрят на сельского жителя сверху вниз с надменностью, взращенной в них книгами, а все их знания — это сплошная теория, и в будущем она служит им лишь затем, чтобы жить за счет беззащитных сирот и вдов, а если у них есть земля — чтобы разбазаривать наследство, полученное от родителей. Это прискорбное, но знакомое обстоятельство усугублялось еще и тем, что Лартиге был нервным и дерганым юнцом, который беспардонно хвалился, что прочел массу никому не нужных книг, и надоедал людям объяснениями, ему самому непонятными — об относительности всего на свете, о том, что говорилось в одной статейке: дескать, сны иногда бывают пророческими и быстро забываются (а мы и не знали), поэтому лучше записывать их поутру; последнее он выполнял с примерным старанием, обзаведясь тетрадью марки «выпускник», которую почтенные люди видели собственными глазами. Разглагольствовал он также и о некоем дополнительном измерении, в котором сумел укрыться какой-то беглец, быть может преступник; когда опасность миновала, он вернулся назад — точно такой же, только ставший левшой; и о других подобных несуразностях. Для обмена колкостями у Вероны и Лартиге были еще и особые причины: инженер был консерватор, Верона — радикал. В те годы между одними и другими существовала большая неприязнь, и даже ненависть. С другой стороны, дон Николас не мог отрицать, что все Лартиге — он знавал отца инженера, а еще раньше деда — всегда были прекраснейшими людьми, обладали, что называется, золотым сердцем, и наш молодой человек приехал сюда с самыми лучшими намерениями, полный усердия, а это в конце концов что-нибудь да значит. Был еще один пустяк, который в ходе бесед сблизил этих столь разных людей. Очень скоро обнаружилось, что оба неравнодушны к фильмам о покорении Дальнего Запада, обозах и конвоях, или о «cowboys»[4], как теперь порой говорят. Дон Николас видел их году в двадцать девятом в Ла-Плате, а Лартиге одиннадцать лет спустя в разных залах Буэнос-Айреса, среди которых ему запомнился «Индус». Дон Николас считал непревзойденными фильмы с Томом Миксом и Уильямом Хартом; Лартиге отдавал предпочтение одному более современному, под названием «Дилижанс». Обсудив эту тему, они пришли к джентльменскому соглашению: оба признали, что картины с Уильямом Хартом лучше картин с Томом Миксом, которых Лартиге, в сущности, не помнил или вообще не видел, а Верона дал твердое обещание посмотреть «Дилижанс», как только он пойдет в Лас-Флоресе или в Асуле.
Не думаю, чтобы тайная склонность, — но в сущности, можем ли мы скрывать такие чувства? — которую Лартиге испытывал к Лауре, сердила дона Николаса. Этот немолодой и уверенный в себе человек, разумеется, знал, что многие и прежде и теперь страстно мечтали о его жене, но отнюдь не терял покоя.
Если же говорить о внешности, то Лартиге выглядел человеком другой эпохи; непонятно почему, он казался юношей 1840-х или даже 1800-х годов. Одна наша общая знакомая, носившая его изображение в медальоне, сказала: «Среди всей этой молодежи, скроенной на американский лад, он один такой романтичный».
Итак, дон Николас и инженер впервые встретились в магазине Басано, а может быть, в лавке Констансио. У дона Николаса лежал на плечах конский нагрудник — это было удобнее, чем нести его в руках. Нагрудник был из тех, каких теперь уже не делают, и Верона хотел показать его торговцу, может, тот достанет ему пару в шорной мастерской Ариаса или у Касимиро Гомеса. Расположившись у стойки, спиной к входной двери, в окружении завсегдатаев, Лартиге рассуждал и сам расспрашивал о ягуаре, который якобы появился тогда в местах, граничащих на востоке с речушкой Гуаличо и округами Пила и Рауч. Какой интерес говорить о ягуаре этим людям, которые думают лишь о том, сколько чего купить, пустить ли скот на выпас или продать на бойню. Так или иначе, но они поддерживали разговор, потому что для сельских жителей воспитанность превыше всего. Басилио Хара утверждал, что Чорен видел ягуара возле стен — ныне развалин — бывшей усадьбы Бруно, а также на берегах Большого озера и что однажды под вечер Батис, возвращаясь в двуколке домой, в Мартильо, заприветил (он хотел сказать заприметил) зверя где-то в зарослях травы, кишащих всякой живностью, которые идут широкой полосой вдоль ручья, зажатого в этом месте отвесными берегами.
