Герой: эволюция, или Как мы стали теми, кто мы есть - [10]
Первые истории, которые известны нам....
Первые истории, которые известны нам более или менее детально, были рассказаны приблизительно в то время, когда жила женщина, стоявшая на 138-м месте перед моей прабабкой. Это были знаменитые древнегреческие мифы, в первую очередь Гомеровы «Илиада» и «Одиссея» – соответственно, самый древний и следующий по старшинству из сохранившихся до наших дней памятников западной литературы. Гомер (кем бы он ни был или сколько бы людей ни скрывалось под этим именем) под словом «герой» подразумевал воина, который жил и умирал, преследуя благородную цель, – в первую очередь того, кто сражался в Троянской войне. Впрочем, Рут, моя дочь-лингвист, считает, что последнее условие накладывает на этот термин необоснованные ограничения. По ее утверждению, слово «герой» несомненно происходит от греческого heros, означавшего «защитник» или «покровитель» и восходившего к тому же протоиндоевропейскому корню, что и латинский глагол servare – «служить», «охранять».
Что же именно защищали и охраняли гомеровские герои? Очевидно, не наши современные представления о вежливости и доброжелательности. Ахилл, главный из персонажей «Илиады», был откровенным психопатом, подверженным приступам человекоубийственной ярости. Едва ли его можно назвать образцом греческого гражданина. Троянский сын царя Гектор, самый могучий из бойцов троянского войска – иными словами, главный враг – играет в «Илиаде» роль звезды второй величины. Гомер описывает его как человека храброго, отважного, благородного, благовоспитанного, миролюбивого, рассудительного; он хороший сын, муж и отец, практически без единого темного пятна в своем характере. Абсолютно никаких сомнительных наклонностей. То есть, говоря без прикрас, возвращаясь к вопросу о манипуляции, нам предлагается взглянуть на кровавую распрю между двумя национальными государствами как на необходимое и благородное деяние. «Dulce et decorum est pro patria mori», – если допустить здесь двойную цитату из будущего[24].
«Одиссея» является продолжением «Илиады», где – даю краткий пересказ – рассказывается о греческом воине по имени Одиссей, который десять лет сражался, а потом еще десять лет добирался обратно домой. По пути ему пришлось перенести множество испытаний и невзгод. Ставки были высоки: дома его дожидалась жена Пенелопа вместе с их сыном Телемахом, причем ее осаждала толпа буйных и распущенных женихов. Более чем кто-либо другой, Одиссей воплощал в себе сложившийся за многие годы общепринятый образ «героя» – того, кто страдает, кто переносит тяготы, кто выживает в длительном и сложном путешествии, полном трудностей и опасностей, которые он преодолевает, не запятнав чести и доброго имени. Несомненно, именно так инстинктивно понимали это слово знатоки классических наук XIX века. Любой образованный человек согласился бы с таким толкованием, возможно, лишь слегка споткнувшись на сопутствующих понятиях «защитника», «покровителя» и «охранника», которые, впрочем, вполне согласовывались с нормами конца XIX века касательно noblesse oblige[25] и представлениями об общем благе. Хотя в действительности Одиссеем двигали исключительно гордыня, высокомерие и самонадеянность, в XIX веке предпочитали видеть в его страданиях элементы альтруизма. Таким образом, скажем, к концу 1880-х годов (когда было впервые отмечено употребление слова «одиссея» как нарицательного в значении «длительные блуждания или путешествие, отмеченное множеством испытаний») слово «герой» фактически означало того, кто страдает, переносит тяготы и выживает в длительном и сложном путешествии, полном трудностей и опасностей, ради некой благой цели, которая, впрочем, остается расплывчатой и неопределенной.
В конце 1880-х в Мюнхенском университете обучался Феликс Хоффман – тот самый немецкий химик, который пытался синтезировать кодеин, а в результате изобрел нечто совершенно иное. Он окончил его с отличием, а затем, два года спустя, защитил докторскую степень, также с отличием. Без сомнений, это был человек образованный. Так что же «героического» было в его изобретении? Мне кажется, в контексте XIX столетия можно рассматривать два вероятных объяснения. Либо он пытался представить свой продукт как проделавший долгое и сложное путешествие, полное трудностей и опасностей, которые он преодолел, чтобы творить благо – в виде облегчения страданий и принесения радости людям. Или, возможно, он имел в виду свою собственную работу над проектом, которую представлял в виде такого долгого путешествия сквозь трудности и опасности. Любое из этих двух объяснений кажется абсурдным, учитывая случайный характер его открытия, но такова уж природа тщеславия, не знающего границ.
Моя бабушка родилась два года спустя…
Моя бабушка родилась два года спустя после того, как изобретение Хоффмана появилось на британском рынке. (Возможно, ее тоже успокаивали перед сном при помощи его сиропа от кашля.) Перед ней стояло 399 998 женщин, после нее оставалась только одна. Слово «герой» вместе со множеством других слов собиралось пуститься в собственное долгое и трудное путешествие сквозь испытания и невзгоды. Это был век высокоскоростных печатных машин, многотиражных газет и ежемесячных журналов, желтой прессы и бульварных романов. К этому моменту целое поколение уже прошло через систему обязательного образования и за партами сидело второе. Никогда доселе в истории столько людей не поглощало столько слов с такой быстротой и жадностью.
