Герой: эволюция, или Как мы стали теми, кто мы есть - [12]

Вначале Робин Гуд был самым обычным парнем. В ранних балладах его называют йоменом. У этого слова несколько расплывчатое значение, колеблющееся от искусного сельскохозяйственного работника (типа мельника) до мелкого свободного землевладельца, однако при любом определении йомен – это человек простой, не имеющий никакого официального ранга. То, что Робин питает симпатию к угнетенным, было ясно с самого начала, так же как и его нетерпимое отношение к священникам и клирикам, его уважение к женщинам и его оппозиция по отношению к шерифу Ноттингемскому. Некоторые из его лесных братьев тоже уже имелись в виде прототипов: Маленький Джон (с самого начала игравший роль его помощника), Мач, сын мельника, и Уилл Скарлетт (хотя вначале его имя не имело столь определенного звучания, его называли также Скарлоком или Скейтлоком). Сначала у Робина не было никаких собственных взглядов касательно некомпетентности принца Джона как правителя или благородства Ричарда Львиное Сердце. В самых ранних балладах вообще не идет речи о монархии (для целей повествования было вполне достаточно локальной конфронтации с шерифом Ноттингемским), а в одной из версий, где упоминается правящий король, его зовут Эдвардом, а вовсе не Ричардом.

Затем прошли сотни лет исправлений и редактур, которые в совокупности являют собой превосходный пример того, как видоизменяется история под влиянием всевозможных заинтересованных лиц. Это похоже на движение лодки, в которой много людей гребут в разные стороны. Повествование имело настолько неоспоримый отклик у людей, что правящие круги не могли себе позволить просто запретить его. Вместо этого, как поступают все настоящие профи, они его адаптировали. Действие было закреплено во времени регентства принца Джона, то есть на безопасной исторической дистанции. Если подумать, эти истории ничем не вредили самой идее монархии. Фактически они даже укрепляли ее, учитывая подразумевающееся представление о том, что все проблемы были вызваны отсутствием истинного правителя.

Далее от аудитории пришел запрос на большее количество персонажей. Сейчас в таких случаях нам звонят по телефону издатели и продюсеры: «Нельзя ли вставить туда любовную линию?» А тогда рассказчики, очевидно, сами ощущали, что их слушателям чего-то не хватает. Так на сцене появилась дева Мэриан. Затем авторы, как всегда бывает с рассказчиками историй, поняли, что им необходим комический персонаж, и был придуман брат Тук.

Больше всего правящие круги поработали над фигурой самого Робина. Для начала они сделали его ярым сторонником короля Ричарда (как было сказано выше: сбросить Джона с корабля ради сохранения монархии). Затем его начали дюйм за дюймом поднимать по социальной лестнице.

По-видимому, любое английское повествование, будь оно правдивым или выдуманным, подвергается непрерывному и непреодолимому давлению в этом направлении. Видимо, это что-то классовое. Так было с Шекспиром: конечно, такой гений не может быть каким-то олухом из центральных графств; понятное дело, что в действительности это граф Оксфордский! С Робином случилось точно так же: настолько бравый и всеми любимый английский молодец просто не мог быть обычным йоменом, так что к концу XVI века он уже превратился в графа Хантингтонского. Публике эта выдумка пришлась по вкусу, и основные черты фольклорного героя оказались окончательно закреплены: теперь это был человек высокого положения, по какой-то причине ставший изгоем и нарушающий закон ради справедливости.

Эта же схема уже была опробована прежде и будет еще не раз повторяться вновь. Например, я помню, как в школе на уроке латыни мы читали легенду о Тесее[29], пересказанную Овидием. Потом в автобусе по дороге домой я взялся за «Доктора Но» Яна Флеминга[30]

и вдруг заметил, что читаю ту же самую историю, только рассказанную две тысячи лет спустя. Человек со статусом (в одном случае царь, в другом – коммандер британского флота), не то чтобы изгой, но его не одобряют и едва терпят в обществе, вступает в схватку с чудовищным противником в его тайном подземном логове; ему помогает женщина, находящаяся в союзе с его врагом (Ариадна; Хани Райдер), он прибегает к технологическим инновациям (клубок ниток, арсенал «Q») и по возвращении встречает не очень теплый прием. Форма оказалась весьма устойчивой.

Я и сам бессознательно прибегал к ней, когда только начинал писать. Мне был необходим главный персонаж, но я чувствовал, что, если буду слишком дотошно продумывать все детали его характера, это сделает его безжизненным, поэтому я писал, основываясь на интуиции – другими словами, на всем том, что я когда-либо читал и что отложилось в моем подсознании. И разумеется, мой Джек Ричер оказался человеком со статусом (майор, выпускник Вест-Пойнта), ныне живущим вдали от общества (хотя и по собственной воле) и вершащим суровое правосудие за границами общепринятых законов. (Правосудие у него поистине суровое: мне доводилось видеть в интернете синопсис к серии моих романов о Джеке Ричере, где говорилось: «Это детективный сериал, где детектив совершает больше преступлений, чем раскрывает».) Таким образом, Ричер очень четко вписался в традицию фольклорных героев, а конкретно – в подгруппу странствующих рыцарей, находящую своих приверженцев по всему миру. Например, в Японии существуют популярные истории о