Герои подводного фронта. Они топили корабли кригсмарине - [106]
Тем временем на экипаж С-56 обрушились новые испытания. Отсоединившаяся от конвоя группа охотников за подводными лодками получила задачу потопить советскую субмарину. К счастью, немедленно приступить к бомбардировке ей помешала разлившаяся из танкера по поверхности моря горящая нефть. За это время лодка успела уйти на глубину, но вооруженные гидролокаторами охотники вскоре обнаружили ее и подвергли ожесточенной бомбардировке. На субмарину обрушилось в общей сложности около семи десятков глубинных бомб.
«Слышим, как летят в воду бомбы, – вспоминал Щедрин. – Больше двадцати в серии… Хорошо, что немцы ошиблись в установке глубины. Бомбы рвутся высоко над лодкой. В лодке гаснет свет: взрывы «выбивают» батарейные автоматы. Стрелки глубомеров прыгают на много делений. Однако серьезных повреждений нет.
Через пятнадцать минут новая серия, на этот раз из четырнадцати бомб… Потом еще и еще в продолжение шести с половиной часов. Приходится менять курсы. Очень неприятно делать повороты, находясь на минном поле. Внутрь прочного корпуса просачивается вода. Лодка тяжелеет. Откачиваем за борт воду, когда рвутся бомбы, чтобы вражеские акустики не могли слышать шум работающей помпы.
Бомбежка утомила всех, но, пожалуй, больше других акустиков. Каждый взрыв больно бьет их по барабанным перепонкам»[167].
Сколько мужества скрывается за этими скупыми строками! Непосвященному тяжело понять те чувства, которые испытывает человек, находящийся внутри стального корпуса под многометровой толщей воды, в тот момент, когда его корабль подвергается бомбардировке. Ведь в момент уклонения подводники не видят преследователей и могут составить себе лишь самое общее представление об их действиях, ориентируясь на показания акустика. В этой ситуации любая из сброшенных глубинных бомб, шлепки которых о воду зачастую можно слышать невооруженным ухом, может стать последней. Прятаться или вжиматься в укрытие, как это делает человек под воздушной или артиллерийской бомбардировкой, бесполезно. Можно лишь стоически ждать, когда противник прекратит атаку, но при этом надо не молиться, а сконцентрировать всю свою волю и чувства на показаниях приборов и работе механизмов. Еще тяжелее командиру. Он должен, преодолевая естественный в такой ситуации страх, постоянно думать, какие действия следует предпринять в следующий момент, как правильно сманеврировать в ответ на очередной маневр противника. И надо сказать, что Григорий Иванович с честью выдержал этот экзамен.
С трудом субмарине удалось оторваться от преследования, но, когда Щедрин подвсплыл под перископ, его ожидала награда – над местом атаки на высоту в полтора километра поднимался столб дыма от горящей нефти. Командир дал возможность каждому желающему полюбоваться на неопровержимое свидетельство успеха и даже сфотографировал этот столб через перископ. Практически одновременно его засняли и наши самолеты-разведчики. Оставшаяся часть похода прошла без встреч с противником, но, когда 29 мая субмарина вернулась в Полярный, ее встречали как победительницу, записавшую на свой боевой счет еще два вражеских судна.
Межпоходовый ремонт несколько затянулся, и в свое следующее патрулирование С-56 вышла только 11 июля. В северных широтах наступил полярный день, который весьма затруднял действия субмарины. В этих условиях погружаться приходилось не ближе чем в 25–30 милях от берега и дальше идти на прибрежный фарватер в подводном положении. В подобных условиях очень часто оказывалось, что к тому моменту, когда лодка обнаруживала цель, ее аккумуляторная батарея была почти полностью разряжена, вследствие чего атака срывалась. Так случалось у многих, но только не у Щедрина. Часто он шел на риск и погружался ближе к берегу, чем это разрешалось инструкцией, а на позиции мало маневрировал, предпочитая экономить электроэнергию. Вечером 16 июля ему не удалось атаковать отряд боевых кораблей, но спустя несколько часов ожидание увенчалось успехом. На этот раз атаке подвергся отряд во главе с минным заградителем «Остмарк», который возвращался в базу после постановки противолодочных мин. Вот как описал атаку сам Щедрин:
«Из полосы тумана показались корабли и суда конвоя. Транспорт, три сторожевика… Над конвоем два самолета «Арадо». Летят медленно. Кажется, будто они повисли над нами. Спешу занять выгодную позицию для стрельбы. Очень осторожно пользуюсь перископом.
В плоскости стрельбы – транспорт и сторожевик. Немного подправляю курс с расчетом поразить обе цели одним залпом. Сторожевик рядом. Ясно вижу флаг с фашистской свастикой, людей на мостике и палубе. Расстояние – не больше трехсот метров. Успеют ли торпеды на такой короткой дистанции прийти в опасное положение? Ощутимые толчки в лодке опережают доклад Скопина о выпуске носового залпа. Всего восемнадцать секунд потребовалось торпеде, чтобы найти цель.
Очень сильный взрыв… Впечатление такое, словно лодку, как горячую лошадь, остановили на полном скаку. Кажется, будто нас отбросило далеко назад. Вижу, как у борта сторожевика поднимается высокий столб воды, пламени и дыма. Когда столб осел, корабля уже не было.
