Герои Курской битвы - [133]

На какое-то мгновение забываю про остальную тройку; они предоставили меня сейчас полностью своему вожаку, и я, летя по прямой с повёрнутой назад головой, впиваюсь глазами в стремительно догоняющего меня черноносого. О пилотировании не думаю. Самолёт как бы растворился во мне и является продолжением моих рук, мыслей. Всё внимание на врага. Диск его бешено вращающегося винта блестит на солнце двумя горизонтальными линиями, похожими на какие-то странные большие шевелящиеся усы, словно они, двигаясь, вынюхивают меня. Пожалуй, в эти секунды чувствую все движения противника лучше, чем свои: ведь стоит невпопад шелохнуть самолёт, и я пропал. В такие критические моменты боя чувства приобретают наитончайшую остроту. Вот он берёт меня на прицел. Я, не показывая виду, не даюсь, создавая боковое скольжение. Это вводит врага в заблуждение, он думает, что я, погнавшись за проскочившим вперёд истребителем, ничего не вижу сзади себя. Хочется, так хочется отвернуться от его чёрного до лоска, противного носа, что от напряжения рук и ног, кажется, дрожит весь мой Як.

Креплюсь. Жду. Гитлеровец, не понимая, в чём дело, продолжает ловить меня в прицел, но по-прежнему неудачно, при этом он так быстро сближается со мной, что вот-вот врежется.

В этот миг черноносый, не желая пугать меня своей стрельбой, очевидно, убеждённый, что я его не замечаю, расчётливо, чтобы снова повторить атаку, отваливает вправо, показывая жёлтое, как у змеи, пузо с чёрными крестами на крыльях. Сколько я ждал этого мгновения! И вот оно… Резкий доворот. Враг в прицеле. Очередь! И „Мессершмитт“, пронизанный в упор, взрывается.

Только успел отскочить от обломков, клуба огня и дыма, вижу рядом другой фашистский истребитель.

Скорее к нему. Очередь! Враг шарахнулся. Я — за ним. Вторая очередь, третья. Попадание есть, но чувствую, что поспешил: огонь для противника не смертелен. Хочу точнее прицелиться, но не получается: „Мессершмитт“ закрутил размашистые „бочки“ и в перекрестье прицела никак не попадается. Конечно, на таких фигурах его легко можно было бы подловить, но нельзя увлекаться. Опасаясь остальной вражеской пары, бросаю вертлявого „Мессершмитта“ и, осматриваясь, верчу свою машину по горизонту.

Поблизости никого нет. Не верится! Они в хвосте? Продолжаю круто виражить. Никого. Куда девались? Гляжу на солнце. Там маячит какая-то точка. Она растёт в глазах. Ниже её замечаю уходящих фашистов. Один из них летит сзади, оставляя за собой сизо-чёрный дымок. Ага! Значит, мне всё же его удалось подбить. Зря поторопился, можно было бы и уничтожить.

Но кто же приближается от солнца? Почему удирают „худые“? Як! Теперь я понимаю, почему удрали фашисты.

Присматриваюсь… Емельян Чернышёв! По большой белой цифре на фюзеляже узнаю его самолёт…»

Победа… Что есть воздушная победа в схватке истребителей? Сбитый противник? Да. Но не всегда так. Не дать сбить себя, когда ты один против тройки, четвёрки «Мессеров», которые чувствуют себя львами и играют с тобой, как с загнанной антилопой, выстраивают свою игру так, чтобы последний удар сделал самый сильный и достойный. Проникнуть в замысел врага, овладеть сюжетом его намерений, блокировать все опасные подходы к своей, казалось, беззащитной машине железным занавесом своего характера и опыта выживания в небе.

Сбитые самолёты противника в этот день — явная победа Ворожейкина. Но то, что он сумел выжить в смертельной ситуации, переиграл, перехитрил, взял умом, навыками и опытом не менее опытного врага, — это двойная победа. К сожалению, такие победы в зачёт победителю не шли. Наградой за них были жизнь и сбережённая боевая машина.

6

Описания проведённых боёв со всеми их тончайшими деталями и нюансами дают возможность понять характер Ворожейкина. Постоянное и жёсткое владение собой, обуздание эмоций и мгновенных желаний воспользоваться, казалось бы, явно выгодной ситуацией.

Когда в эскадрилью приходили молодые — взлёт-посадка — лётчики, присматривался к ним, наставлял, как вести себя в небе и в бою. Лейтенанты нетерпеливо рвались в небо. А он терпеливо предупреждал: «Для истребителя смелость в бою без трезвого расчёта и хладнокровия так же опасна, как игра ребёнка с огнём, да ещё без надзора взрослого».

Наставлял: не расходуйте в бою весь боекомплект, патроны и снаряды, возможно, пригодятся в пути домой и даже перед самым аэродромом. Порой «Мессеры» именно здесь и подстерегают возвращающихся с задания истребителей.

Радовался их победам больше, чем собственным. Ведь драться нужно было эскадрильей. Воздушным бойцом лётчик становился не сразу. Уж он-то это знал. В воздухе во время сопровождения бомбардировщиков дисциплинированная эскадрилья, которая действует как хорошо отлаженный механизм, намного эффективнее пары асов, склонных ввязаться в бой и забыть об основной задаче. Он и себя зачастую сдерживал от соблазна лёгкой и явной добычи ради пополнения боевого счёта.

Начиная с 12 июля истребительный полк работал над районом Прохоровки.

На третий день, 14 июля удача отвернулась от капитана Ворожейкина. В день лётчики делали по три-четыре боевых вылета. Усталость, конечно же, сказывалась. Начались большие потери. Чтобы остановить бомбардировщиков и штурмовиков, обе стороны лезли через завесы истребителей напролом.