Герои Курской битвы - [131]
«И вот я у „Мессера“ на хвосте. Круто вращая самолёт, он пытается оторваться от меня, но не может. Враг понял, что дальше вести бой на вираже нельзя, и излюбленным приёмом — „горкой“ — пошёл вниз. А скорость? Она же потеряна на вираже, и всё же по привычке немец лез в небо. Гитлеровец не мог отказаться от старой схемы. А в бою шаблон так же опасен, как и бездумье.
Мой Як — на „горке“ и, что называется, присосался к противнику. Круглый фюзеляж „Мессера“ почти закрывает весь прицел — так мало́ расстояние, а под тонкими крыльями отчётливо видны гондолы двух пушек. Догадываюсь: это новый трёхпушечный истребитель марки Bf. Ме-109G-2. Моя 25-мм пушка и два крупнокалиберных пулемёта с такой короткой дистанции пробьют его защитную броню. Момент пойман. Очередь! Огненная трасса, подобно сверкнувшему кинжалу, входит в тело тонкого самолёта. „Мессершмитт“ вздрогнул и закачался, потом на какую-то секунду застыл и, пуская чёрные клубы дыма, рухнул вниз».
Какое яркое и точное описание поединка! Как на охоте. Охота опасная — на хищника. Капитан Ворожейкин словно не железяку, способную стрелять и убивать, жечь и разрушать, а кабана завалил. Не зря среди истребителей в ходу было это охотничье слово, означающее победу над противником, — завалил.
«…Подо мной пара Мелашенко дерётся с двумя „Мессерами“. Рядом кружатся с вражеской тройкой Тимонов и Выборнов. От их живого клубка отскакивает один истребитель противника: он беспорядочно завертелся и вспыхнул. Какой-то наш Як не видит подбирающегося сзади противника. Спешу на выручку. „Мессершмитт“ замечает меня и резко проваливается. Следовать за ним? Но зачем терять высоту, когда рядом другие цели? На глаза попался удирающий „Хеншель“. Он не летит, а ползёт. Догнать ничего не стоит… Через минуту корректировщик вспыхивает; оставшиеся четыре фашистских истребителя отваливают и пикированием выходят из боя.
Только успели собраться пятёркой, как появились три пары „Фокке-Вульф“ [Fw.] 190А. Новые фашистские истребители. Впервые в большом количестве применяет их враг здесь, под Курском. Очевидно, прибыли на подмогу „Мессерам“, только что вышедшим из боя. Значит, будут сейчас действовать согласованно.
Так и есть. Четвёрка „Мессеров“ на больших скоростях проносится над нами. Ясно: собираются бить с высоты.
— Вижу бомбардировщики! — раздался в наушниках тревожный голос Мелашенко.
Только теперь мне стало по-настоящему понятно, зачем прибыли „Фоккеры“. Сделают всё, чтобы не допустить нас к бомбардировщикам. „Юнкерсы“ надвигаются колоннами, самолётов этак под пятьдесят. Наша попытка прорваться к ним бесплодна: вражеские истребители не дают. Снова вспыхивает стремительный бой. У нас горючее уже на исходе. А „Юнкерсы“? Связанные боем с истребителями противника, мы не можем пробиться к ним. Сейчас они нанесут бомбовый удар по нашим наземным войскам.
Отчаянным усилием отрываемся от фашистских истребителей, но „Юнкерсов“ уже не видно — они отбомбились.
Горючее на исходе. Скорее домой! „Фоккеры“ пытаются укусить. От очередей Архипа Мелашенко один из них падает на землю.
Бой провели удачно, но задачу, как ни старались, не выполнили. Почему? Очевидно, неправильно построили свой боевой порядок, позволили вражеским истребителям связать себя боем. „Кучкой“ летать нельзя…»
Боже, какой жестокий и красивый бой! Восхищает и то, насколько грамотно и стремительно действует командир эскадрильи, руководя боем горстки советских истребителей. Мгновенно оценивает ситуацию, и — вперёд.
А вот другой бой.
«…Бомбардировщики врага летят небольшими группами, волной на широком фронте, как бы собираясь сеять бомбы по всей полосе движения наших танков. Такого боевого порядка ещё не приходилось встречать. Мы с Анниным пошли в атаку на их правый фланг, Карнаухов с Лазаревым — на левый. Вглядываюсь, нет ли с „Юнкерсами“ истребителей. Но их как будто не видно.
Выбираю для нападения самую большую группу, идущую плотным клином девятки. Мой Як на пикировании набрал очень большую скорость. Зачем она сейчас? Это только усложнит атаку по тихоходным „Юнкерсам“. Теперь отчётливо видно, что их много — трудно сосчитать. А нас всего четвёрка. Два „Мессершмитта“ летят сзади и ниже моей цели. Пару „худых“ (так называли наши лётчики истребитель „Мессершмитт“ за его тонкий силуэт) вижу и на фланге, куда полетела пара Карнаухова. Атаковать „Юнкерсы“, не прогнав истребителей, невозможно. Заставить наших ведомых Аннина и Лазарева связать их боем также опасно: уж очень близко к „Юнкерсам“ летят эти „худые“, и они помешают нам с Карнауховым подойти к бомбардировщикам. Высота и скорость дают нам возможность мгновенно произвести любой манёвр. Атаковать сначала фашистские истребители непосредственного сопровождения? Но на этом потеряешь время, а восьмёрка „Мессеров“ опомнится и может накрыть нас. Мы свою задачу не выполним. Однако иного выхода нет. Дорога каждая секунда! Зная, что при наших атаках с высоты „Мессершмитты“, защищаясь, бросают свои бомбардировщики и уходят, передаю Карнаухову:
— Алексей! Бей сначала истребители!
Пара „Мессеров“, на которую пошли мы с Анниным, замечает нас и, прижимаясь к земле, уходит, не приняв боя. На одну-две минуты путь к бомбардировщикам открыт, и я, пользуясь разогнанной на пикировании скоростью, подбираюсь снизу под их строй. Очередь! И бомбардировщик неуклюже опускает нос к земле. Не отворачивая, беру в прицел второго. Очередь! Из „Юнкерса“ вырываются клубы чёрного дыма, и он, вспыхнув, проваливается.
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Фронтовая судьба заносит курсанта Воронцова и его боевых товарищей в леса близ Юхнова и Вязьмы, где отчаянно сражаются попавшие в «котёл» части 33-й армии. Туда же направлена абвером группа майора Радовского, принадлежащая к формированию «Бранденбург-800». Её задача – под видом советской разведки, посланной с «большой земли», войти в доверие к командующему окружённой армии и вывести штабную группу в расположение немцев для последующей организации коллаборационистских формирований по типу РОА…
Чтобы по-настоящему понять детективы Стига Ларссона, нужно узнать, какую он прожил жизнь. И едва ли кто-нибудь способен рассказать об этом лучше, чем Ева Габриэльссон, его спутница на протяжении тридцати с лишним лет.Именно Ева находилась рядом со Стигом в то время, когда он, начинающий журналист, готовил свои первые публикации; именно она потом его поддерживала в борьбе против правого экстремизма и угнетения женщин.У нее на глазах рождались ныне знаменитые на весь мир детективные романы, слово за словом, деталь за деталью вырастая из общей — одной на двоих — жизни.
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.