Герои Курской битвы - [132]
Вся группа „Юнкерсов“, точно горох, рассыпалась, в беспорядке сея бомбы, очевидно, по своим же войскам (смотреть некогда).
Одни фашистские бомбардировщики, защищаясь, создали оборонительный круг, другие, прижимаясь к земле, уходят. И только пятёрка „Юнкерсов“ летит, как на параде, прежним курсом. Они близко от Аннина. Время терять нельзя.
— Атаковать пятёрку!
— Понятно! — отвечает он.
Горит ещё один вражеский самолёт. Подбит второй. Шарахаясь, он разгоняет свой же строй. Аннин стреляет метко.
Волна фашистских бомбардировщиков разгромлена. На подходе больше нет. Задачу выполнили. Но что с нашей группой? Там, где только что вела бой пара Карнаухова, висят два парашютиста и факелом горит Як. Вокруг него вертится тройка „Мессеров“. Второго нашего истребителя не видно. Неужели сбили? Над нами высоко, еле видно, — рой самолётов. Среди них замечаю Яка. С Анниным спешим туда. Эх, больше бы высоты, мигом бы оказались на месте. Но высоты нет, ведь мы вели бой почти у самой земли. Наши Яки кажутся сейчас совсем тихоходными, хотя они и работают на пределе.
Понимая, что наша помощь дерущемуся в высоте лётчику может опоздать, кричу:
— Як! Як! Мы ниже тебя!
И в этот момент в наушниках слышу тревожный голос:
— „Мессеры“! „Мессеры“!
Взглянул на напарника. Там точно само „предательское“ солнце выпустило пару „мессеров“ и бросило на Аннина. Но Дмитрий, выходя из-под внезапной атаки, резко крутит свой самолёт. Я — за ним.
Сверху, со стороны солнца, на нас сваливается ещё пара „худых“. Дело плохо: прозевали. У противника преимущество — высота. Мы применяем испытанный оборонительный манёвр „ножницы“ и, защищая друг друга сзади, переходя из стороны в сторону, стараемся оторваться от врага.
Через минуту Аннин передаёт, что больше не может драться: ранен, ослабел, самолёт подбит… Опасаясь, что он потеряет сознание и разобьётся, приказываю:
— Домой! Не можешь — садись!
На какой-то срок мне удаётся всю четвёрку „Мессершмиттов“ отвлечь на себя. Аннин вырывается из боя и уходит, оставляя струйки серебристой пыли. Очевидно, у него пробит бензиновый бак и горючее выбрасывается наружу. Гитлеровцы, считая, что он сбит, не преследуют, а остаются со мной. Я проверяю исправность самолёта, делаю глубокий вираж, внимательно знакомлюсь с обложившими меня „худыми“. Они — этого я от них не ожидал — предоставляют мне полную возможность произвести „Разминку“. Что это значит? Я рассчитывал: четвёрка бросится на меня, спеша расправиться со мной и мешая друг другу. Тогда от неё будет легче уйти, а тут такая медлительность. Не ждёт ли меня какой-нибудь подвох?
Настороженно снова делаю полный вираж, только в другую сторону. Один „Мессер“ уходит вниз под меня, другой, с какими-то разноцветными росписями на фюзеляже и с чёрным носом, — кверху, двое остаются по сторонам.
Теперь никаких сомнений не остаётся: четвёрка опытных пиратов будет действовать согласованно и осторожно.
Для начала — ограничить врагу свободу манёвра на высоте. Следовательно, надо снизиться и „прикрыться“ землёй, она, как пехотинцу, лётчику тоже может служить укрытием. Правда, земля затруднит свободу защиты и потребует аккуратности в пилотировании. Но я один, мне легче это сделать, чем им вчетвером.
Всё это едва промелькнуло в сознании, а руки уже вели машину в глубокую спираль. Враг, делая разные вращательные комбинации, ничего не предпринимает. Он ждёт удачного момента. И как только я резко у земли выхватил самолёт из спирали, два „Мессершмитта“ с разных направлений атаковали. Двумя бросками из стороны в сторону уклоняюсь от прицельного огня. Оба немца далеко отходят, летят на параллельных курсах со мной, как бы демонстрируя подготовку к новому нападению. Странно, зачем? Третий „мессершмитт“, тоже не сумевший атаковать, на большой скорости проносится сверху и выскакивает вперёд, подставляя свой хвост, как бы говоря: „На, стреляй!“ Явная приманка, знакомая ещё по Халхин-Голу.
Понимаю, почему пара так демонстративно летит по сторонам. Она отвлекает, чтобы я не заметил, откуда готовится решительная атака. „Мессеры“ хотят со мной расправиться наверняка. Одному против четырёх „кувыркаться“ и метать Як из стороны в сторону не следует: можно неосторожным манёвром наскочить на вражеский прицел. „Только спокойно, — как бы уговариваю себя, — сейчас злость не поможет, а только вызовет спешку и суету, которые всегда мешают хорошо видеть и хорошо соображать“.
Всё внимание на четвёртого гитлеровца. Он находится сзади меня, со стороны солнца на порядочной высоте и по-прежнему выжидает. А что, если пойти на приманку и показать себя черноносому „вахлачком“, а потом развернуться перед ним и заставить его драться на вираже?
Я помчался за приманкой. Черноносый камнем свалился на меня. Я ошибся в расчёте из-за солнца, оно подвело в определении расстояния, и фашист, идущий на большой скорости, оказался так близко, что задуманный мной манёвр сразу стал явно непригодным для решительного нападения. Но им можно воспользоваться для выхода из-под удара.
Вижу, как атакующий начинает поворачиваться, чтобы прицелиться. Я чувствую, что ему сейчас мешает взять меня на мушку его же собственная чрезмерно большая скорость, которую он развил за счёт пикирования. Осеняет мысль: „Пускай ещё сближается, только не дать прицелиться!“
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Фронтовая судьба заносит курсанта Воронцова и его боевых товарищей в леса близ Юхнова и Вязьмы, где отчаянно сражаются попавшие в «котёл» части 33-й армии. Туда же направлена абвером группа майора Радовского, принадлежащая к формированию «Бранденбург-800». Её задача – под видом советской разведки, посланной с «большой земли», войти в доверие к командующему окружённой армии и вывести штабную группу в расположение немцев для последующей организации коллаборационистских формирований по типу РОА…
Чтобы по-настоящему понять детективы Стига Ларссона, нужно узнать, какую он прожил жизнь. И едва ли кто-нибудь способен рассказать об этом лучше, чем Ева Габриэльссон, его спутница на протяжении тридцати с лишним лет.Именно Ева находилась рядом со Стигом в то время, когда он, начинающий журналист, готовил свои первые публикации; именно она потом его поддерживала в борьбе против правого экстремизма и угнетения женщин.У нее на глазах рождались ныне знаменитые на весь мир детективные романы, слово за словом, деталь за деталью вырастая из общей — одной на двоих — жизни.
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.