Германская история - [20]

С 1819 г. национализм подвергался постоянным репрессиям и преследованиям. Тем не менее с конца 1820-х гг. он совершил мощный рывок вперед. Почему это произошло?

В общественно-политическом плане либеральный национализм вызывал все больше симпатий. Германский союз в глазах либералов и демократов являлся прежде всего органом и орудием репрессий. Они связывали свои надежды на лучшее будущее со свободным конституционным национальным государством. Большую роль в укреплении национальной идеи сыграл Рейнский кризис 1840 г., когда Франция, потерпев неудачу в Египте, обратила свои взоры на Рейн. Именно тогда Август Хофман фон Фаллерслебен пишет текст знаменитой «Песни немцев» с ее известнейшей, но совершенно неверно толкуемой строкой: «Германия, Германия, превыше всего…»

У раннего немецкого национализма к требованию единства с самого начала примешивалось хотя еще смутно выраженное, но тем не менее весьма сильное сознание особого предназначения немцев. С этой точки зрения объединенная Германия, развив свои неисчислимые и еще никогда не использованные силы, сможет стать ангелом-хранителем всего человечества. Тогдашняя немецкая реальность представляла собой жалкое зрелище. Отсюда немецкие националисты вдохновлялись не ею, а силами души, эмоциями и фантазией. Чарующая утопия охватывающего весь мир национального призвания являлась своеобразной компенсацией за удручающую современность. Так, один из ранних немецких романтиков и националистов, мыслитель и литератор Фридрих Шлегель уверенно высказывал такой прогноз спустя 11 лет после Французской революции:

Угас Европы дух бесследно, Но бьет в Германии родник. И наши армии победно Сразят французов в этот миг. (Пер. мой. — АП.)

Поборники национализма усматривали основу преодоления всех трудностей в создании немецкого национального государства, в единении всей германской народности. В этот же ряд входили имперская мифология и призыв к возрождению империи. Присущее национализму мессианское сознание и вера в избранность, превращение национализма в религию, ядовитая ксенофобия и упования на «немецкого Наполеона», который железной рукой сотворит единое национальное государство, соединились во взрывоопасную идеологическую смесь. Прозорливо писал в 1848 г. консервативный австрийский писатель Франц Грильпарцер, что «путь современного человечества начинается с гуманизма, проходит через национализм и заканчивается зверством».

Но не надо забывать и о том, что ранний немецкий национализм не только требовал единого сильного государства, но и боролся против монархической автократии и сепаратистского дворянства, выступал за участие граждан в исполнении политической власти и за устроенное в интересах народа общество. Гуманный, просвещенный, космополитический аспект этого национализма полностью отвечал традициям и образу мышления образованных слоев немецкого общества, из которых и происходили его главные представители.

Немецкий национализм так и не сумел разрешить коренное противоречие, которое кажется вообще неразрешимым. С одной стороны, объединенным в единую нацию и государство немцам уготовано более высокое призвание, чем остальным народам. С другой, они должны не замыкаться в рамках своего национального эгоизма, а отдать все свои дарования на благо человечества. Страстный поборник национализма и вообще «первый политический проповедник большого масштаба», берлинский теолог и философ Фридрих Шлейермахер подкреплял требование единства национализма и космополитизма словами пророков Ветхого Завета: «Так хочет Бог».

РЕСТАВРАЦИЯ

В то время как участники освободительной войны возвращались домой, ожидая исполнения своих надежд на создание единой и свободной Германии, в Вене собрался конгресс европейских монархов, для которых не было ничего страшнее, чем справедливое национально-государственное устройство Европы, казавшееся им революционным и опасным.

Венский конгресс проходил под лозунгом реставрации, возвращения к дореволюционной системе государств и прежнему социально-политическому порядку. Для победителей Наполеона в основном было восстановлено положение, существовавшее в 1792 г. Только Пруссия получила значительную часть Саксонии и расширила свои рейнские владения. Напротив, Австрия потеряла Бельгию и область Верхнего Рейна. Этим закончилась многовековая прямая конфронтация Австрии и Франции, которая началась еще в XVI в. войнами императора Карла V с королем Франциском I за Италию и бургундское наследство. Теперь вместо Габсбургов немецким соседом и потенциально главным противником Франции на Рейне стала Пруссия, простиравшаяся отныне от Ахена до Тильзита.

Германия, как и прежде, осталась раздробленной. Венский конгресс даже не стал рассматривать предложенный Штейном план объединения страны. Ее скреплял только рыхлый Германский союз, этот секуляризированный преемник «Священной Римской империи», о восстановлении которой не было и речи. Союз состоял из 35 суверенных государств и 4 вольных городов. Во главе его находился постоянный конгресс посланников. Союзный совет или бундестаг, являвшийся единственным общегерманским учреждением. Работой бундестага руководил австрийский император. Австрия и Пруссия входили в Германский союз только теми территориями, которые прежде относились к империи. С другой стороны, в союзе оказались и иностранные монархи: король Дании как правитель Шлезвига, английский король, владевший Ганновером, и король Нидерландов, которому принадлежал Люксембург. Такое устройство Германии, вновь связанное с европейским порядком, было решительным отрицанием национального принципа и последней попыткой сохранить раздробленность страны для поддержания баланса интересов великих держав.