Германия на заре фашизма - [200]

Полный надежд Папен устремился к президенту и предложил, чтобы тот составил «политическое завещание», рекомендующее в случае его смерти или утраты дееспособности реставрацию монархии. По просьбе маршала Папен составил проект такого документа. После тщательного обдумывания в течение нескольких недель Гинденбург решил не настаивать на требовании о реставрации монархии. Он разделил составленный Папеном документ на две части. Одна – «политическое завещание», адресованное народу Германии, своеобразное compte rendu[75] своего президентства, вторая – личное письмо, адресованное канцлеру, рекомендующее реставрацию монархии. Гинденбург не желал становиться предметом для споров ни в жизни, ни в смерти. «Политическое завещание» было опубликовано через несколько дней после смерти Гинденбурга, а письмо – нет. Тем не менее нельзя утверждать, что Гитлер, сохранив его в секрете, пошёл против воли Гинденбурга. После Второй мировой войны Оскар фон Гинденбург засвидетельствовал, что его отец доверил Гитлеру определение подходящего момента для публикации[76].

Стремление Гинденбурга к миру в стране теперь проявлялось даже больше, чем раньше. Он чувствовал, что при Гитлере не всё ладно, жаловался на положение дел Папену, писал тревожные письма о положении протестантской церкви Брюннеку. Но публично он всячески демонстрировал, что высоко ценит канцлера. В день рождения Гитлера он направил ему послание с сердечными поздравлениями, заверив в «преданной дружбе». А прибыв в Берлинский гарнизон в День памяти, он демонстративно выказал уважение Гитлеру, который стоял за его спиной, предложив ему стать рядом.

4 июня 1934 года маршал, как обычно, уехал в Нойдек. Он уже страдал от болезни мочевого пузыря, которая, судя по всем показателям, должна была завершиться летальным исходом в течение трёх месяцев. Периодически маршал испытывал чрезвычайно болезненные ощущения, но вёл обычную жизнь и выполнял свои обязанности президента. Но те немногие силы, которые у него ещё оставались, убывали очень быстро.

В середине июня Папен произнёс перед студентами Марбурга ставшую широко известной речь, в которой говорил о беззаконии и радикализме нацистского режима. Являясь открытым вызовом Гитлеру, его высказывания произвели сенсацию, но не смогли расшевелить Гинденбурга. Функ, друг семьи Гинденбургов, был немедленно отправлен в Нойдек с заданием разъяснить президенту, что грубо нарушивший дисциплину Папен должен уйти в отставку. Возможно, маршал был уже слишком слаб, чтобы понять истинное значение инициативы Папена. Он принял объяснения Функа и, по свидетельству последнего, только сказал, что, если Папен не соблюдает дисциплину, он должен быть готов смириться с последствиями. Между тем прежняя вера в силу духа Гинденбурга всё ещё была жива настолько, что широко распространился слух, будто бы маршал направил Папену телеграмму, в которой поздравил со смелым поступком. Папен предпринял запоздалую попытку посетить Нойдек, но окружение президента, судя по всему проинструктированное или запуганное Гитлером, отказалось организовать встречу.

Папен очень стремился встретиться с Гинденбургом – из многих источников он узнал, что идёт подготовка к восстанию штурмовиков. Их глава Рем давно мечтал слить свои подразделения с рейхсвером и занять пост военного министра. Ходили слухи, что он готов претворить свои планы в жизнь. Поскольку Папена не допустили к президенту, один из его коллег попытался добиться через Оскара фон Гинденбурга, чтобы маршал объявил чрезвычайное положение и призвал на помощь армию. Но Оскар отказался передать это требование отцу. Даже если бы информация дошла до Гинденбурга, он всё равно вряд ли стал бы действовать. Днём раньше Фрич и ещё один генерал прибыли к нему по официальному делу и нашли маршала в очень плохом состоянии – и физическом и умственном. Он почти всё время говорил о войнах 1866 и 1870 годов.

С таким же спокойствием встретил Гинденбург известие о подавлении мнимого путча Рема 30 июня 1934 года. Первым делом он пожаловался Мейснеру: «Сколько раз я говорил канцлеру, что необходимо избавиться от этого опасного и безнравственного Рема и посадить его под замок! К сожалению, он ко мне не прислушался. И снова пролилась кровь». По словам Функа, который в это время был с маршалом, он ещё добавил: «Кто хочет делать историю как Гитлер, должен быть готов пролить кровь виновных и не проявлять мягкости». Однако через несколько дней, когда маршал узнал, что среди убитых оказались Шлейхер и его жена, это известие потрясло его. Глубоко огорчённый, он потребовал провести тщательное расследование и не принял объяснений Гитлера и Геринга, которые сообщили, что бывший министр рейхсвера и его жена были убиты при попытке сопротивления аресту. Их обвиняли в сговоре с путчистами Рема и в предательских контактах с другими заговорщиками. А когда уже на следующий день Гитлер предложил, чтобы президент направил ему телеграмму, подтверждающую, что Рем и его приближённые были виновны в измене, а Гитлер раскрыл их заговор и тем самым защитил государство, президент это исполнил. Он только предварительно проконсультировался с Бломбергом, который с готовностью подтвердил точность полученной от Гитлера и Геринга информации