Герда Таро: двойная экспозиция - [90]

Когда «мексиканский чемодан» официально открыли, в нем нашлись и семьдесят четыре негатива, не имеющих отношения к гражданской войне в Испании, среди них – фотография в кафе «Дом» и серия «Герда за пишущей машинкой», открывающая еще одну игру отражений. Модель веселится, ведет себя как дива, за которую борются два фотографа. Фред Штайн запечатлел другого фотографа сзади, один ботинок на столе, и в профиль, когда тот снимал. У него темные зачесанные назад волосы и внушительный нос. Чики спас кадры Фреда Штайна, а Фред – снимок Чики Вайса, фотографирующего Герду. В этом спасении Герда была движущей силой, как акула с розовым винтом, срезающим турбину смерти, потому что любовь – это двигатель, работающий на горючем из прошлого, и ты не знаешь, куда на нем тебя занесет.

Остается только представить себе тот момент, когда Фред Штайн решил отложить негативы всех фотографий – и постановочных, и случайных, и даже размытых и не в фокусе, – на которых есть Герда.

Штайны видели Андре в день похорон: еле державшегося на ногах, призрачного, неузнаваемого. Они вернулись домой, открыли воду («Нальешь и мне стакан?»), разулись, легли на кровать, может, обнялись, а может, и нет. Идея дара появилась не в тот день, а позже, когда он спросил случайно встреченного в кафе знакомого: «Как поживает Капа?», и тот не знал, что сказать. Фред рассказывает об этом Лило, она смотрит на него: «Что мы можем сделать?» Он пожимает плечами.

Ты представляешь, как после похорон они предложили Андре свою поддержку, ты строишь догадки задним числом, отталкиваясь от найденных негативов. Но отношения были уже не те, что прежде, и то, что они были друзьями Герды, а потом друзьями пары, распавшейся таким немыслимым образом, превращало это искреннее предложение в безуспешный набор слов.

Но Фред не сдается. Он уже подарил Капе фотографию из «Дома» и лучшие свои фотографии Герды, но теперь снимки обрели совсем другую ценность. И теперь они все должны были быть у Капы, все до единого.

Фред и Лило приступают к работе в лаборатории. Закрытая дверь напоминает о том времени, когда Андре и Герда работали в их ванной; ожидание, когда в лотке проступит фотография, усиливает ощущение, будто все тонет; алхимия лишь проявляет прошлое, но она не в силах его оживить.

– Хватит, Фред. Не думаю, что ему от этого станет легче, раз даже мы уже расстроились.

Наступает тишина, глаза Фреда в этот момент, быть может, еще краснее, чем у его жены, но в темноте этого не видно. Они не двигаются, не прикасаются друг к другу; какое‑то мгновение они каждый ждут, чтобы другой подал сигнал, хотя бы вздохнул.

– Давай отдадим ему все негативы. Просто выберем пленки, где написано «Герда». Ему не обязательно смотреть их сейчас.

– Ты уверен?

– Какая разница, где их хранить, здесь или на улице Фруадво?

– Никакой, – соглашается Лило. – Чики Вайс – надежный человек.

И через несколько минут все готово.

Штайн передал Капе еще и несколько отпечатков, и это не плод нашего воображения, так как часть из них всплывет в 1979 году, сразу после смерти Франко. Новый министр иностранных дел Испании получит от шведского посла найденный в Швеции чемодан «Луи Вюиттон» с документами и письмами Хуана Негрина, главы испанского правительства в изгнании, с примерно сотней фотографий Капы, Шима и Таро и несколькими портретами Герды за пишущей машинкой. Журналист свяжется по телефону с Чики, и тот подтвердит, что передал их Негрину, умоляя доставить материалы в республиканский архив в Мексике. Где это было? В Бордо, незадолго до того как политик сел на корабль до Лондона.

Бордо был убежищем последнего избранного французского правительства, местом переговоров и дипломатических встреч, и это проливает новый свет на велосипедный маршрут Чики Вайса. Он искал не какого‑нибудь испанского товарища – ему нужен был человек высокопоставленный, чтобы не сомневаться в том, что тот скоро уедет.

Прибыв в центр, Чики сразу отправляется на поиски таких людей, ему посоветовали пойти в отель «Сплендид». Вестибюль и гранд-кафе переполнены политиками и другими знаменитостями, и никто даже не обратил внимания на его потрепанную фигуру. Но почему, найдя в этой толпе самого премьер-министра Испанской Республики, Чики передал ему только отпечатки, но не коробки? Негрин сказал ему, что у него нет для них места? Или Чики боялся, что в случае неудачи его арестуют одним из первых, и не доверил ему негативы?

И снова на велосипед: в порт, в кассы судоходных компаний, прочесывать переполненные беженцами общественные парки, все больше теряя силы. Тем временем в здании, мимо которого он проходил столько раз, Франция подписала перемирие. Известие передавали по радио, включенному на полную громкость и насыщающему атлантический воздух запахом конца света. У него не было времени найти кого‑то с билетом на корабль, пришлось отдать все этому чилийцу и сразу же бежать оттуда прочь, скорее в Марсель.

Есть что‑то сюрреалистическое в том, в каких местах, при всем благоразумии и упорстве Чики Вайса, в конечном свете оказались сокровища из его рюкзака. Предназначенные для Мексики снимки – в Швеции, а негативы, которые должны были доставить в чилийское консульство в дипломатическом багаже, – в Мехико. Эти открытия задним числом подтверждают: было бы невозможно их найти, просто пойдя по следу.