Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов - [31]

Если Вы не раздумали печатать мою статью, то окажите мне еще раз кредит. Через несколько дней у Вас будет рукопись, написанная наново. Это опять стала статья общего характера. Сбили меня главным образом Вы, статьей о Цветаевой, впрочем, прочтете сами. Т. к. я кое в чем сомневаюсь — а тему взял ответственную — то попрошу Вас откровенно сказать, что и как. Так будет лучше.

Обнимаю Вас. Г. И.

50. Роман Гуль - Ирине Одоевцевой и Георгию Иванову. 26 августа 1954. <Нью-Йорк>.

26 августа 1954

Дорогие Ирина Владимировна и Георгий Владимирович, звините, звините мой страстный рабочий темперамент. Я Вам брякнул сердитое письмо, потому, что в работе я «не человек — зверь» и отсутствие корректуры привело меня в раж. Прошу прощенья, хотя и признаю не только свою вину страстности, но и Вашу не очень большой аккуратности. Но теперь все устроилось прекрасно. Сегодня получил от жены заказное — и в нем — два письма от Одоевцевой и два от Иванова с корректурой и двумя новыми превосходнейшими стихами! Все, стало быть, в золотом порядке.[330] Сейчас все это переправлю спешно в типографию, и все будет сделано «на большой». В зверином темпераменте я еще и оттого, что секретарша ушла в отпуск, я кручусь тут один, и мне круто со всеми делами (а к тому же мечтаю еще раз прыгнуть в Питерсхем), и вот замотался здорово. Мое это письмо не ответ на Ваши, это так — «провизориш»* пишу. На званье ангела — ладно — соглашаюсь, но только, чур, не «вологодского».[331] Ол райт? Жена пишет, что посылку Ир. Вл. отправила (посылка вся посвящена Ир. Вл., только женские вещи, хотя кажется, что-то оч<ень> ограниченное было и мужское). Пишите откровенно, что подойдет, что нет. Это жена сделала из того, что нашла там на месте. Дабы поставить памятник установлению снова чудных отношений после сердития и брани — разыщу Вам обоим по пестрой рубахе — с барсом на животе и двумя леопардами на лопатках. Я в восторге от таких оптимистических одежд, когда я вижу их тут «на массах» (и пролетарий, и интеллигент, и буржуй — всяк носит барса на груди, а на юге, говорят, творится с этой пестротой что-то невероятное), ко сам никак не рискую надеть барса на живот. Понимаю, что малодушие, но ничего не поделаешь. Но и с барсами есть оч<ень> хорошие штуки. Постараюсь найти и послать. Если «лоферы» подошли, то там же могу достать еще точно такие же, но рыжие. И размер костюма ясно говорит, что надо.

О «пальте» у нас был спор. Я говорил жене, что не надо, что это не подойдет и пр. А она говорит, что ты ничего не понимаешь, это чудный драп и в нем прекрасно драпать зимой. Я оказался прав. М. б., Водов в нем будет хорош? Хотя Мельгунов разорвет его, если он наденет на себя то, что исходит от филистимлян.[332] Самого бы Мельг<унова> бы обрядить (не говоря, что это отсюда), а потом встретить зимой и сказать: и каюк, умер народник. Вот и убийство врага свершилось бы. Ну, довольно глупостей.

Ирина Владимировна, шлите все, что можете. Моя поддержка гарантирована. Конечно, я человек субалтерный.[333] У меня окончательного слова нет. Оно у М. М. Но поддержать я могу. Итак, надумайте что, не торопитесь и шлите. О рецен<зии> думаю сам. Юрасов в отпуску сейчас. Отнять у него просто так за здорово живешь — сами понимаете — не могу, обижу, он очень хотел. Но я за этим делом слежу и сделаю все, что могу. В сент<ябрьскую> книгу едва ли попадет (именно из-за его отъезда), хотя постараюсь, ибо он обещал написать в отпуску. Вообще, если мы обсудили и постановили, что я ангел пензенский, а не «вологодский» — то все в порядке. И моя поддержка — искренняя (Водов прав, за это ему и можно дать пальто) — Вам гарантирована. Конечно, мы любим всякую похвалу (иногда даже заведомо неискреннюю, но не грубую, конечно) — мы даже готовы бываем повторить, как у Шиллера — «Солги, Луиза!» [334] (и Луиза, собака, конечно лжет, она такая уже б... — я хочу сказать, бесстрашная), — но я видит Бог, не Луиза, и даже когда пытаюсь быть Луизой — ничего не выходит, нас в Пензе этому не обучали. Верьте, славлю Ва< совершенно чистосердечно и искренно.

Ну, пока кончаю, пишу второпях. На свободе напишу посвободнее и обо всем. Стихи Ир. Вл. в этом номере вряд ли пойду! Жорж задавил всех, либо он один будет совершенно, либо останется одна-две странички, но тогда надо дать к<ого>-н<ибудь другого — а то мужа и жену купно — это не шикарно. Правда. Дать в подверстку — не хотите? Да Ваши стихи и не подходят для этого дела. Во-первых, циклические, по тону и размеру — едва ли.

Оч<ень> у Г. В. хорошо об Анненском и Гумил<еве>.[335] Анненского нестерпимо люблю. Только есть у меня два «моих»: Тютч<ев> и он. Это - из мертвых, конечно. О живых - не говорю. Видите, какой я воспитанный! Дневник в этой книге будет изумительный! Оч<ень> хорош, очень. Кой-кому уже читал: чудесно!

Provisjrisch (нем.). - временный.

51. Ирина Одоевцева - Роману Гулю. 3 сентября 1954. Париж.

3-го сентября 1954.

Дорогой Роман Борисович,

Только два слова с просьбой непременно «вдарить» и как можно сильнее в защиту «О<ставь> н<адежду> н<авсегда>». В защиту — т. к. «О<ставь> н<адежду> н<авсегда>» действительно чувствует себя под защитой Вашего ангельского (пензенского) крыла. И до чего это утешительно — по-настоящему.