Гентианский холм - [136]

Но это уже не имело значения. Почти невероятная радость расцвела на лице Захарии, и от аббата хлынул тот отблеск света, подобный рапире, сверкающей на солнце, который так поразил Захарию в их первую встречу. Аббат, которого, как и остальных, тюремщики вытесняли наружу, увидел слезы, текущие по лицу юноши, но это были слезы ребенка, внезапно проснувшегося после кошмара… Теперь Захария знал, что он не забыт в этом аду.

…Аббат помахал ему шляпой, повернулся и направился в другой мир.

3

Аббат, к счастью, обладал всей властью аристократа, чтобы получить то, что он хочет, с наименьшими трудностями. Старое высокомерие, без сомнения, умерло в нем, но привычка командовать осталась, как и язвительный язык, и внушающий трепет внешний вид. Различные рекомендательные письма, которые ему были необходимы, вскоре были в его распоряжении, и спустя три дня начальник тюрьмы разрешил ему свидание с Захарией. Их заперли в одном из подвалов, где содержались приговоренные к виселице, и, сидя на каменной скамье, Аббат внимательно выслушал подробный рассказ Захарии. У них было мало времени, лишних слов они не тратили, но хотя юноша излагал только факты, аббат был изумлен и ошеломлен. Он точно понял, что делал Захария, и чего он не делал, и перед каким выбором стоял.

— Если я убил Майкла, то меня будут судить за преднамеренное убийство; если не убивал, то только за нападение. Но мне придется ждать суда месяцы, — сказал Захария.

— Я сделаю все, чтобы тебя осудили как можно скорее. Но сначала я должен выяснить, что произошло с Майклом.

— Буду рад узнать, что я не убил его, — сказал Захария. Он говорил тихо, но аббат сознавал всю глубину его страдания.

— Живой он или мертвый, на его душе нет пятна убийства, — произнес аббат.

— Нет, — согласился Захария.

Только это радовало его; это и тот факт, что аббат был рядом с ним.

— Доктор — мой отец, — он продолжил и остановился.

— Я напишу ему вечером. Он будет гордиться тобой.

— Будет ли предметом его гордости то, что его сына повесят за убийство? — спросил Захария с горечью.

— При определенных обстоятельствах, да, — выразительно ответил аббат.

— И Стелла, — произнес Захария и опять остановился. Он не мог продолжать разговор о Стелле.

— Есть некоторые вещи, которых эта малышка не понимает. Она всего лишь ребенок.

Потом он рассказал Захарии сон Стеллы, не забывая бабусю Боган, руту и волшебный источник. Для него это были простые случайные дополнения, но ему нравилось разговаривать о них в этом ужасном подвале. Сказочный мир не должен существовать в реальности, но от мыслей о нем было легче дышать. Внезапно Захария радостно рассмеялся, и его смех поразил аббата, потому что это был первый смех, который прозвучал в этом подвале.

— Она волшебница! — воскликнул Захария.

Луч солнечного света, проникший сквозь решетку, коснулся противоположной стены. Это напомнило юноше вид старого мудрого дерева, холодную воду источника, журчащую внизу, чистый пруд, окруженный незабудками, Стеллу и Ходжа, сидящих в золотой пыли солнечного света. Он вспомнил, как пучок света проникал через тюремную решетку вечером того дня, когда он был здесь в первый раз и как его душа мучительно призывала Стеллу. Он подумал, что маленькая волшебница, должно быть, слышала его.

Ключ загремел в замке, и аббат поблагодарил небеса за то, что они дали ему время впустить фей и эльфов в Ньюгетскую тюрьму.

Глава VI

1

Дни аббата проходили теперь в непрерывных хлопотах о Захарии, а вечерами он удалялся наверх, в свое зеленое гнездо, и переводил для Стеллы книгу на английский. Днем он еще присутствовал на мессе и читал свои молитвы. Темнота запустения и несчастия, мелькание красок волшебной страны и чистое белое сияние его твердой веры были переплетены проходящими днями в причудливый гобелен. Такой была жизнь в мире, говорил он себе, и с этого времени он будет принимать ее полностью, не избегая темноты, не презирая маленькие мерцающие огоньки. Аббат еще не был готов только к белому цвету, потому что был пока еще грешен и мечтателен.

После тревожных поисков и расспросов он нашел полицейских, которые арестовали Захарию, и обнаружил, что в Англии начисто отсутствовали методы поддержания порядка, справедливость закона и рассудительность полицейских. Мужчины смутно помнили, что темноволосый негодяй убил другого негодяя с рыжими волосами, и они отвезли одного в тюрьму, а другого в морг.

Аббат сурово посмотрел на них, его ясные вопросы отпечатывались в их убогом мозгу, и они забормотали насчет морга не так уж уверенно. И признались, что были не вполне трезвыми в тот вечер. После глубокого размышления они вдруг вспомнили, что труп стал проявлять признаки жизни и что они отвезли его в больницу. Аббат потребовал название больницы. Они думали, что это, должно быть, Гайз. Потом один из них, на которого нашло внезапное озарение, нащупал в своем кармане и достал два любопытной формы кусочка дерева, обернутые струной.

— Найдены на мостовой, где мерзавцы дрались, сэр, — сказал он. — Подобраны и хранятся из любопытства.

— Что это? — спросил аббат.

— Не могу сказать, сэр. Никогда не видел подобных вещей. Что-то навроде трещотки.