Генрих V - [37]
Утром их разбудил накрапывающий дождь, под прикрытием которого они и отправились в путь. На протяжении нескольких дней никаких серьезных происшествий не случилось, хотя появились плохие признаки, как, скажем, развороченная дорога, словно по ней прошлись ноги «невообразимого призрака». Дождь, заливавший глаза, не прекращался; спать тоже приходилось под дождем. Многие были до такой степени ослаблены дизентерией, что не успевали надевать штаны. Все страдали от недоедания. Боевой и моральный дух, как никогда, низко пал.
24 октября перепуганый насмерть разведчик сообщил герцогу Йорку о том, что сквозь пелену мороси заметил неприятеля. Англичане только что перешли вброд брод «реку мечей», маленькую речушку Тернуаз. Капеллан, очевидец событий, сказал , что «как только мы достигли гребня холма на другом берегу, то увидели, как из долины на расстоянии, примерно, в полмили от нас выходят ненавистные полчища французов». Они двигались в сторону англичан тремя «боевыми порядками» или колоннами, «похожие на несметные полчища [141] саранчи»,[90] с явным намерением перерезать им путь. Французские военачальники решили заставить Генриха остановиться и, лишив его возможности бежать, вынудить на сражение. В военном искусстве на этот раз его превзошли. По грязи и воде англичане с трудом дотащились до деревушки Мезонсель, где расположились лагерем, приготовившись провести еще одну ночь под проливным дождем. Даже дух короля пошатнулся. Он освободил пленных и отправил их во французский лагерь с предложением, что в ответ на безопасный путь до Кале, он согласен вернуть Гарфлер и возместить причиненые им убытки. Предложение было отвергнуто. Рыцарь из Сомерсета, сэр Уолтер Хунгерфорд, сказал Генриху, что они могли бы победить, имея в своем распоряжении еще 10000 лучников. На что король округлил глаза и ответил, что был глупцом, поскольку забыл, что его войска «состояли из солдат Бога». Далее с некоторым беспокойством в голосе он добавил, что человек с такой чистой верой в Бога, как его собственная, не может потерпеть неудачу.
Меньше всего хотелось Генриху встретиться с противником лоб в лоб. Прямое столкновение довелось ему видеть только раз в жизни, у Шрусбери, тогда он был на стороне, которая едва не потерпела поражение, а он сам едва не распростился с жизнью. Он придерживался мнения Вегеция: «исход сражения обычно решается в течение двух-трех часов, после чего у более слабой армии не остается ни малейшей надежды... момент неуверенности, гибельный для королевств». Король в большей степени был артиллеристом, сапером и штабистом, чем пехотным командиром. А предстоящие события обещали быть битвой пехот. Опасаясь самого худшего, он приготовился к генеральному сражению. [142]
Из английских источников известно, что французы провели ночь, разыгрывая в кости английских лордов, которых предполагали захватить в плен, и богатый выкуп, который можно было бы за них потребовать. Как впоследствии было сказано, они были настолько самоуверенны, что даже привезли с собой раскрашенную повозку, в которой намеревались доставить плененного Генриха в Париж. У них было много вина и избыток провианта, а шум их пиршества долетал даже до английского лагеря. Пикардийский хронист, Монстреле (родившийся в 1390 году, современник описываемых событий) рассказывает нам, что французы провели полную уныния ночь, в течение которой даже их лошади не сомкнули глаз. Еще он говорит о том, что «англичане играли на трубах и других музыкальных инструментах, так что музыка эхом разносилась по всем окрестностям, в то время как они молились Богу».[91] Все источники едины в одном, что англичане по вполне понятным причинам были напуганы и исповедовались в грехах друг другу, если очереди к священникам были слишком длинными. Король под страхом конфискации лошади или доспехов дворянина, отрезания правого уха для йомена или представителя другого, более низшего сословия, приказал им в течение ночи соблюдать тишину. (Такова была действительность, скрывавшаяся за шекспировским выражением «отметина Гарри в ночи».) Всю ночь трудились над приведением в порядок боевого оружия оружейники и мастера по изготовлению луков. После изнурительного восемнадцатидневного перехода все, насквозь промокшие и изголодавшиеся, были крайне истощены и все, без исключения, с ужасом ожидали наступления грядущего утра. Генрих с лихвой получил свое испытание сражением. [143]
Капеллан, испуганный до смерти очевидец, описывает, как «ранним утром французы выстроились в боевом порядке колоннами и отрядами и заняли позицию на том поле, которое позже получило название поля Азенкур и по которому проходила наша дорога в Кале. Число их воистину было устрашающим». Это было огромное по площади поле, засеянное озимыми и достигавшее двух миль в длину и одной в ширину, сужавшееся посередине до тысячи ярдов, где к западу в небольшом лесочке скрывалось селение Азенкур, а к востоку в другом лесочке пряталась деревушка Трамкур. Король провел ночь в деревне Мезонсель, которая располагалась к югу от него, а французы стояли в Рюиссовиле и его окрестностях, к северу от предполагаемого поля боя. Местность эта близ дороги, ведущей из Гездена в Аррас, и сегодя на удивление все такая же, сохраняемая без изменений благодаря тому, что деревья из поколения в поколение сажаются на прежних местах. В тот день поле было засеяно, на протяжении вот уже нескольких дней лили дожди, оно превратилось в море грязи, которую еще предстояло замесить огромной массе людских и лошадиных тел.
