Генрих V. Принц-плейбой ставший королем-воином - [24]

. Действительно ли Генрих рассматривал возможность продления кампании, возможно, с нападением на удерживаемую бургундцами крепость Ардр на границе области Кале, кажется маловероятным: если так, то, похоже, его отговорили главные капитаны. Более вероятно, что король беспокоился о своих финансовых ресурсах в целом, и считал, что парламент с большей вероятностью проголосует за очередной налог, если будет уверен, что он хочет продолжать войну. Так и вышло: после того, как выплата светской субсидии, запланированная на февраль 1416 года, была перенесена на декабрь 1415 года, новая субсидия была предоставлена на ноябрь 1416 года, а король получил в свое распоряжение пожизненную торговую пошлину, он объявил кампанию завершенной и привел свою армию домой. Парламент закрылся 13 ноября. Через три дня Генрих высадился в Англии.

23 ноября он с триумфом въехал в Лондон, а горожане организовали и оплатили серию театральных постановок в его честь, а также в их честь, чтобы подчеркнуть статус города и свой собственный престиж. В конце Лондонского моста статуи великанов Гога и Магога, традиционные стражи города, были одеты во все свое великолепие, "стремясь увидеть с нетерпением ожидаемое лицо своего господина и приветствовать его обильными похвалами"[118]. По дороге короля встречали хоры и геральдические представления. Башня водопровода в Корнхилле была покрыта малиновой тканью и украшена королевским гербом, а также гербами Святого Георгия, Святого Эдуарда Исповедника и Святого Эдмунда. Когда король проезжал мимо нее, "компания пророков" с белыми волосами, золотыми копнами и тюрбанами выпустила "в качестве жертвы Богу за победу" воробьев и других мелких птиц. "Некоторые опустились на грудь короля, некоторые сели ему на плечи, а некоторые кружились в извилистом полете", в то время как пророки скандировали "воспойте Господу новую песнь, Аллилуйя"[119]. У креста в Чипсайде хор прекрасных юных дев, одетых в белое, "пел "Приветствуем Генриха, пятнадцатилетнего, короля Энглона и Фраунса", как будто для нового Давида, возвращающегося после убийства Голиафа, которого уместно было бы представить надменным французом"[120]. Однако это не был триумф в римском стиле. Короля сопровождала не вся армия, а лишь небольшая свита, и только шесть самых важных пленников были представлены на параде. Зрители были поражены скромным поведением короля, которое подчеркивало его постоянный акцент на божественной природе его победы. Шествие завершилось религиозной церемонией в Вестминстерском аббатстве.

Все упоминания об Азенкуре после этого события сознательно связывались с Божьей поддержкой короля. Идея победы, дарованной Богом, была не нова, но Генрих поднял ее на новую высоту как часть своего видения королевской власти. Она также разжигалась его советниками — по крайней мере, один из них, несмотря на самозабвенную проекцию смирения короля, беспокоился, что победа пойдет королю впрок:

Ваше королевское величество считает и твердо придерживается, как я полагаю, что не ваша рука, а протянутая рука Бога совершила все это для Его собственной хвалы, чести и славы английской нации и вечной памяти королевского имени… Более того, подобает, чтобы ваше королевское величество не хвалилось прошлым, а беспокоилось о будущем; пусть сила наших врагов не тянет нас назад; пусть их проницательность не беспокоит нас; пусть никакие честные обещания никого не соблазняют[121].

Автором этих слов, вполне вероятно, был дядя и канцлер Генриха, Генрих Бофорт: если это так, то, возможно, они были написаны с учетом прошлого поведения Генриха как принца, а также как короля.

Но если эти слова подразумевали, что Азенкур обеспечил решающее преимущество в англо-французской политике, то это оказалось не так. Действительно, вместо того, чтобы ответить на сокрушительное поражение дипломатическими усилиями по достижению договоренностей, французы стремились как можно быстрее нанести ответный удар, пытаясь вернуть Арфлер. Английское завоевание было очень трудно удержать, особенно в плане снабжения гарнизона продовольствием; действительно, все более отчаянные вылазки из города в марте 1416 года закончились почти катастрофой, с потерей как людей, так и лошадей. К началу апреля французы установили морскую блокаду города и разместили гарнизоны на суше. Граф Дорсет, который был назначен капитаном Арфлера после его сдачи, к середине месяца был на пределе сил. Он несколько раз писал в королевский совет с просьбой о предоставлении продовольствия, артиллерии и других припасов, "но, — отмечал он в резкой депеше, — ничего не было предоставлено", что "крайне разочаровало меня и верных подданных короля… если мясо не будет прислано как можно скорее, нам придется вернуться в Уитсун" (7 июня)[122].

С конца января того года Генрих разрабатывал планы очередной экспедиции во Францию[123]. Но хотя парламент, заседавший в марте и апреле 1416 года, согласился перенести на июнь субсидию, которую должны были выплатить в ноябре, проблема Арфлера заставила Генриха перейти к обороне. В конце мая и начале июня для спасения Арфлера была собрана армия в 7.500 человек, в соотношение один латник к двум лучникам, в отличие от одного к трем, предпочтительного для сухопутных кампаний, что отражало намерение использовать ее на море, где не требовалось большого количества лучников.