Генрих V - [77]
В этом отношении важное значение имеет свидетельство условий, принятых в Компьене 16 мая, через две недели после сдачи Мо. Потребовав, чтобы покидающие город оставили оружие, а все валлийцы, ирландцы и гасконцы, а также те, кто ранее поклялся принять условия Труа, были выданы, он разрешил безопасный проезд тем, кто пожелает уйти, чтобы жить среди сторонников так называемого дофина за рекой Сеной[562]. Это был далеко не первый случай, когда он предоставил людям возможность жить в "другом" повиновении: он часто делал это с момента своей первой высадки в Арфлере почти семь лет назад. Однако в этом последнем случае он пришел к выводу, что его политика недостижима, и что разделенная Франция — это все, на что можно надеяться? Он должен был знать, что дофинисты были практически изгнаны из Пикардии, а в июне Уорик должен был взять Сен-Валери на Сомме. По словам Монстреле, только два города, Ле Кротуа и Гиз, стояли между Парижем и морем[563]. Может быть, состояние здоровья Генриха заставило его прийти к выводу, что, поскольку нежелание дофинистов противостоять его армии означало, что он не сможет нанести им еще один сокрушительный удар, а также учитывая политическую и физическую географию Франции, лучше успокоиться и укрепиться? Его недавний успех был куплен ценой жизней, времени и денег. Может ли он продолжать в том же духе бесконечно долго?
Как раз в тот момент, когда согласовывались условия сдачи Мо, Екатерина и ее деверь Бедфорд, имевший при себе около 1.000 человек, собирались отправиться из Саутгемптона во Францию, причем Глостер занял место Бедфорда в качестве лейтенанта Англии. Во время путешествия между Руаном и Парижем королеву, в сопровождении двух вдов и нескольких "дамуазелей", большинство из которых, судя по именам,[564] были англичанками, встречали звоном колоколов в Манте, верные жители которого совсем недавно отправили двух своих представителей в Париж, чтобы купить серебряные кубки ей для подарка, который стоил так дорого, что суммы, собранной в качестве тальи, оказалось недостаточно, и пришлось наложить дополнительное фискальное бремя на тех, кто уже внес до пяти экю каждый[565]. 29 мая Екатерина, в сопровождении свиты и с двумя горностаевыми плащами, которые несли перед ней (как их следует интерпретировать, вызвало много дискуссий: как знак того, что она была королевой Франции и Англии?), въехала в Париж, где на следующий день горожане устроили представление мистерии Страстей Святого Георгия на благо англичан[566].
Генрих и его супруга (которая не взяла с собой шестимесячного сына) отпраздновали Троицу в подобающем стиле в Париже, но, вероятно, остались в Венсене. Даже умеренный Монстреле чувствовал себя обязанным зафиксировать изменения, которые, по его мнению, произошли за эти дни. Помимо того, что он отметил разные стили жизни при дворе Генриха и при дворе его тестя Карла, он подчеркнул отсутствие щедрости с английской стороны, образ жизни, который, как ему казалось, уступил место акценту на власти и помпезности. Многие французы, отметил он, глубоко сожалели о том, что французский король подвергается произволу и, похоже, лишен реальной власти. Более того, решение о повышении налогов вызвало много ропота, но не восстание, поскольку Генрих был человеком, которого люди боялись[567].
12 июня, на следующий день после праздника Тела Христова, оба двора выехали из Парижа в небольшой соборный город Санлис, расположенный в двадцати пяти милях к северо-востоку[568]. Именно там стала очевидной серьезность болезни Генриха, предположительно ставшей результатом нездоровых условий во время осады Мо. В ответ на просьбу Филиппа Бургундского о помощи в освобождении города Кон, расположенного всего в тридцати пяти милях от Буржа, где дофин основал свою столицу, и почти так же далеко на юго-востоке, как он когда-либо был, Генрих, никогда не отказывавшийся от вызова и, вероятно, предпочитавший жизнь в военном лагере жизни при дворе, отправился на помощь. Но вскоре он стал слишком болен, чтобы ехать верхом, и был доставлен на повозке в Корбей, к югу от Парижа, а Бедфорд и Уорик были отправлены в Кон. Серьезность ситуации, вызванной лихорадкой и сильным изнурением короля, вскоре стала очевидной, поскольку лекари короля не осмелились дать ему лекарство для приема внутрь. По приказу короля из Англии был прислан другой врач, Джон Суонвич, а в июле жители Манта, услышав новости, организовали процессию к церкви Целестины, в которой участвовали мэр и другие, чтобы помолиться Богу за короля[569]. Однако сделать удалось немногое. Генрих, отдыхая в Корбее, все еще принимал участие в управлении страной до 6 августа, когда он издал распоряжение о заключении договора с епископом Льежа
